Феоктист (Попов)

Феоктист

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Архиепископ Феоктист (в миру Феодор Аполлонович Попов; 6 (18) февраля 1826, Верхний Салтов, Волчанский уезд, Харьковская губерния — 3 (15) ноября 1894) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Рязанский и Зарайский.

Биография

Сын священника слободы Верхний Салтов, Волчанского уезда Харьковской губернии

Обучался сначала в Харьковской семинарии, а затем в Киевской духовной академии, которую окончил в 1851 году.

5 августа 1851 года пострижен в монашество, 14 августа посвящён в иеродиаконы и 26 сентября — в иеромонахи.

27 сентября того же года был определён в Воронежскую семинарию помощником ректора по преподаванию богословия.

7 сентября 1852 года утвержден в степени магистра богословия.

14 июля 1853 года перемещён преподавателем в Киевскую духовную семинарию.

21 января 1855 года причислен к соборным иеромонахам Киево-Печерской лавры.

17 декабря 1856 года назначен инспектором Киевской духовной семинарии. В 1858 году временно исполнял должность ректора и управлял Киево-Пустынно-Николаевским монастырем.

5 декабря 1859 года определён ректором Тамбовской духовной семинарии и 20 декабря — архимандритом Козловского монастыря.

12 февраля 1860 года назначен членом тамбовской духовной консистории, 15 того же февраля — цензором проповедей и 23 — благочинным монастырей Тамбовской епархии.

6 октября его нарекли ректором Киевской семинарии и настоятелем Киево-Пустынно-Николаевского монастыря, 18 ноября — членом киевской духовной консистории, 13 февраля 1861 года — членом киевской академической конференции и академического духовно-цензурного комитета и 15 февраля — членом окружного академического правления. С 15 апреля по 20 октября 1863 года Феоктист состоял членом киевского епархиального комитета по улучшению быта духовенства, с 11 сентября 1865 года по 25 сентября 1868 года — членом педагогического совета при Киевской консистории по управлению церковно-приходскими школами епархии и с 15 апреля по 6 июля 1866 года — председателем академического комитета по составлению программы для преподавания педагогики в семинариях.

19 сентября 1868 года архимандрит Феоктист был вызван на чреду служения в Петербург, где одновременно был и членом петербургской консистории.

С 8 февраля по 22 апреля 1869 года он присутствовал в образованном при св. Синоде комитете по преобразованию духовной академии.

19 мая 1869 года назначен епископом Старорусским, викарием Новгородской епархии. Хиротонисан 25 мая.

8 июня был определён управляющим Хутынским монастырем; 15 июня — первенствующим членом Новгородского губернского училищного совета и председателем новгородского губернского присутствия по обеспечению быта духовенства новгородской епархии; 27 ноября — вице-президентом новгородского тюремного комитета.

7 декабря 1874 года переведён на Симбирскую кафедру. 1 февраля 1875 года назначен председателем симбирского губернского присутствия по обеспечению быта духовенства, 10 того же февраля — вице-президентом симбирского тюремного комитета, 3 апреля — управляющим сызранским Вознесенским монастырем и 7 декабря — председателем открытого его же стараниями симбирского епархиального комитета православного миссионерского общества.

Учредил благочиннические советы и при них окружные библиотеки для духовенства, ввёл в практику общеепархиальные и окружные съезды духовенства, поднял вопросы об устройстве эмеритурной кассы и свечного епархиального завода, открыл в симбирской семинарии на местные средства, с целью улучшения постановки миссионерского дела, кафедру для изучения раскола, учредил в центре раскольнического населения противораскольническое Николаевское братство, а в центре мусульманских и чувашских поселений — особую школу миссионерского типа, преобразовал симбирское женское духовное училище из одноклассного в трехклассное и проч

22 сентября 1882 года он был назначен епископом Рязанским и Зарайским.

24 марта 1885 года — произведён в архиепископы.

В рязанской епархии особенные усилия его были направлены на развитие противораскольнической миссии и внебогослужебных бесед.

В Симбирской и Рязанской епархиях, вследствие частых объездов церквей, он непосредственно знаком был с состоянием приходов и знал всё своё духовенство в лицо.

Быв сам в начале своей службы довольно продолжительное время (с 15 ноября 1860 г. по 25 сентября 1868 г.) редактором журнала «Руководство для сельских пастырей», он очень интересовался местной духовной печатью и заботился о её развитии. Им основаны «Симбирские Епархиальные Ведомости» (в 1876 г.), «Сборник слов и поучений, выходящий при рязанском братстве св. Василия» (с 1889 г.) и «Миссионерский Сборник», выходящий при том же братстве (с 1891 г.), и расширена программа издания «Рязанских Епархмальных Ведомостей» (в 1889 г.). Преосв. Ф. не совсем был чужд и научной деятельности: им напечатано самостоятельное исследование — «Император Юстиниан І и его заслуги в отношении к церкви Христовой» (Киев, 1856 г.); под конец жизни он интересовался археологией, оказывая деятельную поддержку разным археологическим учреждениям и начинаниям, за что был избран почетным членом СПб. Археологического института (18 января 1888 г.) и археологического общества при Киевской духовной академии (16 января 1888 г.).

Ссылки

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.

Отрывок, характеризующий Феоктист (Попов)

Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.