Фожас де Сен-Фон, Бартелеми

Бартелеми Фожас де Сен-Фон

Бартелеми Фожас де Сен-Фон (17 мая 1741 — 18 июля 1819) — французский геолог.

Учился в иезуитском колледже Лиона, затем получил высшее юридическое образование в школе права в Гренобле и первоначально занимался адвокатурой, в том числе работал при парламенте, а в 1765 году стал президентом Сенешальского суда, однако в скором времени начал совершать поездки в Альпы, чтобы отдохнуть от начавшей утомлять его службы, и вскоре серьёзно заинтересовался геологией: изучал форму, структуру и состав скал и в 1775 году открыл богатое кремниевое месторождение в Веле. В 1776 году начал переписку с Жоржем-Луи Бюффоном; тот вызвал его из Монтелимара в Париж и устроил при королевском ботаническом саде Людовика XVI в качестве секретаря. В 1788 году получил место королевского комиссара по горной части, что дало ему возможность предпринимать научные экспедиции в разные места Франции, Великобританию, Германию, Италию, Голландию, Богемию и открыть несколько новых рудных месторождений. Популяризовал результаты своих изысканий в статьях «Annales de Muséum» и отдельных изданиях. Был первым учёным, указавшим на вулканическую природу базальтовых колонн в Фингаловой пещере на острове Стаффа. В 1793 году стал профессором при Саде растений и занимал этот пост до 1818 года, когда вышел в отставку и меньше чем через год скончался в своём поместье в Дофине.

Наиболее известные научные труды: «Sommaires sur Bernard Palissy»; «Recherches sur la province du Dauphiné»; «Recherches sur les volcans éteints du Vivarais et du Velay» (1778; в этой работе он высказал собственную теорию происхождения вулканов). Постоянно пользовался дружеским расположением и поддержкой со стороны Бюффона, который перед смертью поручил ему продолжение своих научных работ. Известен также интересом к опытам братьев Монгольфье: в 1783—1784 годах испытывал вместе с ним аэростат.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

• Эта статья (раздел) содержит текст, взятый (переведённый) из одиннадцатого издания энциклопедии «Британника», перешедшего в общественное достояние.

Ссылки

• [en.wikisource.org/wiki/The_Encyclopedia_Americana_(1920)/Faujas_de_Saint-Fond,_Barth%C3%A9lemy Faujas de Saint-Fond, Barthélemy] // Encyclopedia Americana

Отрывок, характеризующий Фожас де Сен-Фон, Бартелеми

– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.