Фуртенко, Порфирий Сергеевич

Порфирий Сергеевич Фуртенко (Фурт)
Дата рождения	1903(1903)
Дата смерти	1962(1962)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Звание	комиссар
Сражения/войны	Гражданская война в России Советско-финская война (1939—1940)</br>Великая Отечественная война

Порфирий Сергеевич Фуртенко (Фурт) (1903—1962) — советский военный деятель, бригадный комиссар, генерал-майор (1942).

Биография

Добровольно вступил в РККА.

• Гражданская война (красноармеец 2 кав. полка 3 бригады им. Г. И. Котовского, затем красноармеец в 46 стр. дивизии);
• окончил Одесскую пехотная школа (1925),
• ком. взвода (с 1926),
• ком. роты (с марта 1927) 75 Свердловского стр. полка 25-й Чапаевской Краснознаменной стрелковой дивизии.
• пом. ком. роты Одесской пехотной школы (с сентября 1931);
• пом. ком. 121 стр. полка по строевой части;
• нач. и политрук школы 123 стр. полка (с мая 1933);
• военком Московского военного училища им. ВЦИК (с сентября 1937);
• окончил Военную академию РККА имени М. В. Фрунзе (1937).
• военком Академии Генштаба РККА (с февраля 1939);
• советско-финская война (член военного совета 9 армии).
• член военного совета 14 армии (с сентября 1939);
• член военного совета 9 армии(с ноября 1939);
• 09.01.1940 Временно назначен командиром 44-й горнострелковой дивизии после ареста командира и начальника штаба дивизии.
• член военного совета 13 армии (с июня 1941).
• Член Военного совета 13-й армии до 2.9.41 г.
• командир 112-й стрелковой дивизии (31.12.1942 — 27.04.1943),
• командир 354-стрелковой дивизии(18.10.1943 — 21.11.1943),
• командир 4-й стрелковой дивизии Бежецкой Ордена Суворова дивизии.
• преподаватель Военной академии им. М. В. Фрунзе

Умер в 1962 году в Москве. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Воспоминания современников

П. Г. Григоренко — генерал-майор ВС СССР (1959), участник диссидентского движения:

При входе столкнулись с человеком в кожанке, пытавшемся выразить на своем лице серьёзность и начальственность. Комиссар академии Фурт, — отрекомендовался он. Мы представились. Обоим нам бросилось в глаза, что он не назвал своего воинского звания. Потом мы узнали, что он "батальонный комиссар" (две "шпалы") — не так уж мало по тем временам. Уходя, он повелел нам зайти к нему. Мы побывали у него и он от каждого из нас потребовал рассказать автобиографию, особенно нажимая на вопросы отклонения от генеральной линии партии, связи с "врагами народа" и родственников, находящихся под арестом и за границей... Как правило в кожанке, чисто выбритый, с миной невероятной серьёзности на отнюдь не выглядевшем серьёзным лице... Встретил я его только в конце 1945-го года, направляясь на работу в академию имени Фрунзе. Он мне так рельефно запомнился, что я его еще издали узнал. Заметно было, что и он узнал меня. — Товарищ Фурт, если не ошибаюсь! — Какой я Фурт! Я Фуртенко! Прошу запомнить, товарищ Григоренко. — Но я то вас знал как Фурта. — Это была ошибка. Я разыскал метрику и восстановил свою действительную фамилию. Но он не только фамилию "восстановил", он отпустил настоящие запорожские усы... Работал он в той же, что и я, Военной Академии им. М. В. Фрунзе, но на другой кафедре. Он преподавал военную историю. Преподавал уже тогда, когда я прибыл после войны в академию. Преподавал и после того, как меня оттуда изгнали. Его взгляды всегда соответствовали политической погоде... В должности комиссара академии Генштаба его не оставили, как он утверждал, именно из-за того, что он — Фурт.

Сочинения

Фуртенко П. С. Битва под Москвой. Оборонительное сражение (октябрь — ноябрь 1941 г.). — М.: Акад. Им. Жуковского, 1953.

Ссылки

• [www.istor-44gsd.ru/Html/person_1.html Фуртенко (Фурт) Порфирий Сергеевич]

Отрывок, характеризующий Фуртенко, Порфирий Сергеевич

– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.