Фламмер, Эрнст Хельмут

Эрнст Хельмут Фламмер (нем. Ernst Helmuth Flammer; род. 15 января 1949, Хайльбронн) — немецкий композитор.

Изучал во Фрайбургской Высшей школе музыки контрапункт и теорию музыки у Петера Фёртига, музыковедение у Ханса Эггебрехта, композицию у Клауса Хубера, Пауля Хайнца Дитриха и Брайана Фернихоу. В 1980 г. защитил диссертацию, посвящённую композиционным аспектам политически ангажированной музыки (на примере, в частности, Луиджи Ноно и Ханса Вернера Хенце). Преподавал в Троссингенской школе музыки (1980—1981) и Фрайбургском университете (1982—1985), в 1985—1987 гг. художественный руководитель фестиваля «Ансамблия» в Мёнхенгладбахе, в 1993—2003 гг. — фестиваля современной фортепианной музыки в Хайльбронне. С 2003 г. преподаёт в Дрезденской Высшей школе музыки.

Среди основных произведений Фламмера — оратория «Строительство вавилонской башни» (нем. Der Turmbau zu Babel; 1983) и другая хоровая музыка, скрипичный и виолончельный концерты. В 1988 году Фламмер попал в поле зрения общественности в ходе скандального лондонского концерта 30 ноября, когда виолончелист Симфонического оркестра BBC Тимоти Хью в знак протеста против предусмотренных композитором нетрадиционных способов звукоизвлечения, небезопасных для дорогих инструментов, в финале бросил на пол взятую на замену дешёвую виолончель и растоптал её ногами, приведя в недоумение слушателей, вынужденных гадать, входило ли это в замыслы композитора.

Ссылки

• [www.hfmdd.de/studium/dozenten/dr-phil-ernst-helmuth-flammer-komposition/ Страница на сайте Дрезденской Высшей школы музыки]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Фламмер, Эрнст Хельмут

– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?