Хопёр-Инвест

«Хопёр-Инвест»
Тип	Финансовая пирамида
Основание	1993
Расположение	Россия Россия, Волгоград Волгоград
Ключевые фигуры	Лия Константинова, Лев Константинов, Тагир Абазов, Олег Суздальцев (основатели)

К:Компании, основанные в 1993 году

ТОО «Инвестиционная компания „Хопёр-Инвест“» — российская компания, ставшая впоследствии финансовой пирамидой, от деятельности которой пострадали миллионы людей. Одна из известных фраз, придуманная этой компанией: «Хопёр-инвест отличная компания. От других»

История

«Хопер-инвест» была зарегистрирована в 1992 году в Волгограде. Официально основана в 1993 году Лией Константиновой, её сыном Львом Константиновым, Тагиром Абазовым (мужем сводной сестры Льва) и Олегом Суздальцевым.

«Хопёр-Инвест» вёл активную рекламную кампанию по привлечению средств населения и уже к концу 1994 года имел филиалы в 75 регионах России. В съёмках рекламных роликов участвовали известные артисты Лолита Милявская, Александр Цекало и Сергей Минаев.

В начале декабря 1994 года председатель Федеральной комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку при Правительстве России Анатолий Чубайс в своём заявлении подверг резкой критике деятельность «Хопёр-Инвеста». В частности, он отметил, что некоторые из компаний-«хопров», связанных между собой общими учредителями, используют «классические пирамидальные схемы».

Вскоре после заявления Чубайса «Хопёр-Инвест» прекратил выплаты. На тот момент финансовая пирамида задолжала около 500 млрд неденоминированных рублей четырём миллионам вкладчиков. Обманутые вкладчики подали заявления в правоохранительные органы, и в итоге было возбуждено уголовное дело по факту мошенничества.

В марте 1996 года Лия Константинова, вступив в должность президента «Хопра» (якобы после того, как сын по болезни передал ей свои дела), заявила, что была произведена грандиозная чистка кадров компании — из 15 тысяч сотрудников был оставлен только процент. Были уволены все вице-президенты. Также она обвинила бывшего гендиректора Сергея Калачинского в ущербе в миллиард рублей. Было объявлено, что от выгодной продажи акций АООТ «Ленинградский комбинат хлебопродуктов» прибыль направлена на выплаты вкладчикам

В середине 1990-х Лев Константинов и Тагир Абазов уехали в Израиль. Позже их объявили в международный розыск. Российские власти несколько раз пытались добиться их выдачи, но получали отказ.

6 августа 1997 года была арестована Лия Константинова. Ей было предъявлено обвинение в хищении 8 млрд неденоминированных рублей, принадлежащих вкладчикам. С Олега Суздальцева была взята подписка о невыезде.

Суд

19 апреля 2001 года Таганский районный суд Москвы вынес приговор Лии Константиновой и Олегу Суздальцеву, признав их виновными в мошенничестве, совершённом организованной группой, в крупном размере (часть 3 статьи 147 УК РСФСР).

Лия Константинова получила 8 лет лишения свободы с конфискацией имущества и отбыванием наказания в колонии общего режима. Но поскольку на момент вынесения приговора она уже 4 года отсидела в СИЗО, её выпустили досрочно. Константинова в то время тяжело болела — у неё был рак груди. Выйдя из-под стражи, она вернулась в Волгоград, где и умерла.

Тагир Абазов по данным на 2007 год так и не был до сих пор арестован. Он жил в Израиле со своей семьей и вёл весьма активную жизнь. В 2005 он с группой товарищей даже пытался судиться с израильским МВД за то, что их не признавали евреями. В Москве у Абазова сохранилась дорогая четырехкомнатная квартира на Чистых прудах. Квартира арестована, а уголовное дело в отношении Абазова приостановлено в связи с тем, что он до сих пор числится в розыске из-за невозможности депортации.

Лев Константинов пытался заниматься в Израиле бизнесом, но прогорел. По данным на 2007 год он жил там как обычный русский эмигрант и работал охранником в отеле «Кинг Давид» в Иерусалиме. В Израиле Константинов долгое время жил с гражданской женой, которая родила ему двоих детей, но потом вместе с детьми вернулась в Россию.

Олег Суздальцев получил 4 года лишения свободы с конфискацией имущества. Отсидев, он вновь стал жить в Волгограде, где у него жена и трое детей. После суда большая часть имущества семьи Суздальцевых была распродана.

Ссылки

• [www.kommersant.ru/doc/254638 Вкладчики «Хопра» получили моральное удовлетворение] // Коммерсантъ. — 2001. — № 71 от 20 апреля. — С. 12.
• [www.kommersant.ru/doc/182328 Арест учредителя «Хопра»] // Коммерсантъ. — 1997. — № 129 от 9 августа. — С. 3.
• [www.kp.ru/daily/23975.3/73888/ «Я привык разорять». Интервью с основателем «Хопра» Львом Константиновым]

Отрывок, характеризующий Хопёр-Инвест

Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.