Цветок на камне
Цветок на камне | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
76 мин |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Цветок на камне» — художественный фильм режиссёров Анатолия Слесаренко и Сергея Параджанова снятый в 1962 году. Первоначальное название — «Так никто не любил».
В прокате в 1963 году фильм собрал 5 200 000 зрителей.
На съёмках фильма трагически погибла актриса Инна Бурдученко, прославившаяся сыгранной до этого главной ролью в религиозной драме «Иванна». Режиссёр фильма А. Слесаренко за это был привлечён к уголовной ответственности и осуждён. С. Параджанов завершил работу над фильмом и дал ему новое название (первоначальное — «Так никто не любил»).
Первая роль в кино Борислава Брондукова (Ковалёв).
Сюжет
На месте донецкой степи, заросшей ромашкой и ковылём, разрастается шахтёрский городок. Бригадир молодёжной шахты Григорий Грива влюблён в комсорга Люду и потому часто открыто иронизирует над её организаторскими способностями. Но когда остаётся с ней наедине, становится робким и застенчивым, за что злится на себя и выдумывает новые шалости. Вторая история связана с появлением в шахтёрском городке Христины, красивой, но замкнутой девушки, попавшей под влияние пресвитера секты. Полюбивший её комсомолец Арсен помогает девушке уйти из секты.
В ролях
- Григорий Карпов — Григорий Грива, проходчик
- Людмила Черепанова — Люда, комсорг шахты
- Инна Бурдученко — Христина, сектантка
- Борис Дмоховский — Варченко Павел Фёдорович, начальник шахты
- Георгий Епифанцев — Арсен Загорный
- Михаил Названов — Заброда, библиотекарь
- Дмитрий Франько — Паша Чмых
- Владимир Белокуров — отец Христины
- Александр Гай — отец Люды
- Анатолий Соловьёв — Пётр Первый
- Борислав Брондуков — Ковалёв
Напишите отзыв о статье "Цветок на камне"
Ссылки
- «Цветок на камне» (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
Отрывок, характеризующий Цветок на камне
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.