Циня (антифашистская организация)

«Ци́ня» (латыш. Cīņa) — одна из организаций антифашистского подполья на территории Риги в период, когда латвийская столица являлась административным центром генерального комиссариата Латвии в составе крупного территориального образования «Остланд».

«Циня», антифашистская подпольная организация, функционировала в поздний период нацистской оккупации, с 1943 по 1944 год. Именно в последние полтора года немецко-фашистского господства заметно активизировались многочисленные партизанские движении на территории оккупированной Латвии.

В переводе с латышского языка Ciņa означает «Борьба». В большинстве своём членами подпольного движения являлись студенты Латвийской Академии Художеств, а также ряд актёров некоторых рижских театров. В частности, активными деятелями подпольной организации «Циня» являлись артисты рижских театров: педагог сценического искусства и одна из ведущих актрис Рабочего театра Ольга Фрицевна Бормане (1893 — 1968 годы), Арвед Карлович Михельсон, который выступал под сценическим псевдонимом Рутку Тевс (1886 — 1961 годы), исполнявший главные роли в Главном художественном академическом театре Латвии, а также актёр и режиссёр Теодор Кугренс (? - 1945 год).

Руководителями этой ячейки антифашистского подполья являлись бывший директор Художественного театра народный артист Латвийской ССР Леонид Янович Лейманис (1910 — 1974 годы), который выступил в роли фактического основателя этой подпольной организации, а также студент Латвийской Академии Художеств комсомолец Ольгерт Урбанс (1922 — 1977 годы), которому в послевоенные годы суждено будет стать живописцем-портретистом. Фактически же «Циня» состояла из студентов-художников и рижских актёров.

В основном члены этой антифашистской организации занимались распространением агитационных плакатов и листовок — в них озвучивался призыв к саботажу на рижских промышленных предприятиях, абсолютное большинство которых вынуждено было обслуживать интересы военной индустрии Третьего Рейха. Также «Циня» занималась сбором вооружения и пересылкой его боевым партизанским отрядам различных организаций латвийского движения сопротивления. В начале весны 1943 года в конспиративной квартире № 6 в доме № 3 на улице Видус под руководством выпускника драматической студии Рижской народной высшей школы Леонида Лейманиса была обустроена тайная типография, которая до дня освобождения Риги 13 октября 1944 года успела напечатать 19 антифашистских воззваний различного содержания, которые оперативно распространялись членами «Цини» тиражом от 780 до 2800 экземпляров.

Литература

Рига: Энциклопедия = Enciklopēdija «Rīga» / Гл. ред. П. П. Еран. — 1-е изд.. — Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. — С. 772. — 880 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-89960-002-0.

Отрывок, характеризующий Циня (антифашистская организация)

За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.