Лукшина, Мария Дмитриевна

Мария Лукшина
Общая информация
Полное имя	Мария Дмитриевна Лукшина
Дата рождения	7 апреля 1932(1932-04-07)
Место рождения	Новая Усмань
Дата смерти	17 апреля 2014(2014-04-17) (82 года)
Место смерти	Воронеж
Гражданство	Россия Россия
Информация о гонщике
Специализация	групповые гонки
Медали
Чемпионаты мира Бронза Реймс 1958 групповая гонка Государственные и ведомственные награды

Мари́я Дми́триевна Лукшина́ (в девичестве Цици́лина; 7 апреля 1932, Новая Усмань — 17 апреля 2014, Воронеж) — советская шоссейная велогонщица, выступала за сборную СССР в начале 1950-х — конце 1960-х годов. Обладательница бронзовой медали чемпионата мира, многократная чемпионка всесоюзных и всероссийских первенств в групповых, командных и раздельных гонках. На соревнованиях представляла спортивное общество «Спартак», заслуженный мастер спорта.

Биография

Родилась 7 апреля 1932 года в селе Новая Усмань Воронежской области, воспитывалась приёмными бездетными родителями Дмитрием Семёновичем и Агафьей Дмитриевной Цицилиными. В молодости работала бухгалтером в швейной артели «Красная армия», активно заниматься шоссейным велоспортом начала в возрасте семнадцати лет, когда впервые приняла участие в районных и областных соревнованиях, одержав на них уверенные победы. Проходила подготовку в воронежском добровольном спортивном обществе «Спартак».

Первого серьёзного успеха на всесоюзном уровне добилась в 1953 году, став чемпионкой СССР в шоссейной групповой гонке. Впоследствии неоднократно завоёвывала титул чемпионки всесоюзного первенства в групповой дисциплине (1953—1955, 1959, 1960), была чемпионкой в командной гонке (1965) и в индивидуальной гонке с раздельным стартом (1960). Пять раз выигрывала Спартакиады народов СССР, в том числе три раза в групповых гонках (1959, 1963, 1967) и дважды в раздельных (1963, 1967). Помимо этого, одержала победу в групповых и командных соревнованиях на III Международных дружеских спортивных Играх молодежи в Москве в 1957 году.

В 1958 году благодаря череде удачных выступлений Лукшина удостоилась права защищать честь страны на чемпионате мира во французском Реймсе, откуда привезла награду бронзового достоинства, уступив в групповой гонке лишь представительнице Люксембурга Эльзи Якобс и соотечественнице Тамаре Новиковой. Оставалась действующей спортсменкой вплоть до 1973 года, после чего перешла на тренерскую работу, занималась подготовкой талантливых велогонщиков в родном воронежском «Спартаке». Много раз участвовала в ветеранских соревнованиях велосипедистов, в частности, является чемпионкой мира среди ветеранов 1993 года. За выдающиеся спортивные достижения удостоена почётного звания «Заслуженный мастер спорта СССР».

В 1962 году окончила Воронежский государственный педагогический университет. Была замужем за Николаем Лукшиным, который тоже состоял в сборной Советского Союза по шоссейному велоспорту, а позже стал спортивным механиком. Есть сын Сергей. Почётный гражданин Новой Усмани.

Умерла 17 апреля 2014 года в Воронеже.

Ссылки

• [www.cyclingarchives.com/coureurfiche.php?coureurid=28412 Профиль Мария Лукшина] на Cycling Archives.  (англ.)

Отрывок, характеризующий Лукшина, Мария Дмитриевна

Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.