Цукахара Бокудэн

Цукахара Бокудэн
塚原 卜伝
Имя при рождении:	Ёсикава Бокудэн
Дата рождения:	1489(1489)
Место рождения:	провинция Хитати
Дата смерти:	6 марта 1571(1571-03-06)
Гражданство:	Япония Япония
Прозвище:	Кэнсэй
Школа:	• Бокудэн-рю  • Касима Синто-рю
Стиль:	Кэндзюцу

Цукахара Бокудэн (яп. 塚原 卜伝, 1489 год — 6 марта 1571 года) — японский фехтовальщик периода Сэнгоку, основатель нового стиля фехтования Бокудэн-рю, инструктор сёгуна Асикага Ёситэру и губернатора провинции Исэ Китабатакэ Томонори. Широко известен под титулом кэнсэй (святой меч).

Биография

Ранняя жизнь

Бокудэн родился в 1489 году в семье Ёсикава, находящейся в провинции Хитати, Хонсю. Его семья являлась одной из четырёх семей Каро, служивших клану Касима. Бокудэн был принят семьей Цукахара, одним из ответвлений клана Касима, после чего он взял себе имя Цукахара Бокудэн Такамото.

Основная деятельность

Своё знакомство с искусством кэндзюцу Бокудэн начал со школы Тэнсин Сёдэн Катори Синто-рю, знания которой ему преподавал приёмный отец. Позже он оттачивал своё мастерство, участвуя в Муся сюгё (воинские аскетические тренировки), путешествуя по всей Японии и обучаясь с большим количеством умелых и знаменитых фехтовальщиков того времени. Цукахара Бокудэн являлся классическим странствующим рыцарем: богатый дворянин, он путешествовал по японской сельской местности, зачастую в сопровождении свиты. Позже он систематизировал учение местных боевых искусств района Касима, в том числе таких подходов к бою, как Касима но тати и Ити но тати. Согласно легенды, к мастеру пришло божественное вдохновение от Такэмикадзути но ками, божества святыни Касима, благодаря чему он назвал своё боевое искусство фехтования Касима Синто-рю. Кроме того, в течение непродолжительного периода времени он именовал собственную систему как Мутэкацу-рю («победа без рук»).

Согласно одному анекдоту, Бокудэн был вызван на сражение неким невоспитанным хулиганом. Когда мастера спросили, к какой школе он принадлежит, Цукахара ответил «Школа без Меча». Хулиган засмеялся и оскорбительно вызвал Бокудэна бороться с ним без меча. Вызов был принят, однако Бокудэн предложил перебраться к соседнему острову к озеру Бива для того, чтобы никому не мешать. Хулиган согласился, но, когда он выпрыгнул из лодки на берег острова и достал свой клинок, Бокудэн оттолкнул лодку от берега и поплыл обратно, оставив противника на острове. При этом Цукахара пояснил: «Это и есть моя школа без Меча».

Известная японская народная сказка повествует о молодом Миямото Мусаси, который вызвал Бокудэна на дуэль во время принятия пищи последним. В тот момент, когда Мусаси нанёс первый удар, Цукахара парировал меч при помощи крышки железного горшка, из которого он ел. На самом деле история не имеет никакого основания, так как Бокудэн умер за 13 лет до того, как родился Миямото Мусаси.

Смерть

Бокудэн умер естественной смертью 6 марта 1571 года. Его могила находится в храме Байко (яп. 須賀の梅香寺) в городе Касима, Ибараки. Любой желающий, посвятивший себя изучению японского мастерства фехтования, может совершить паломничество в святыню Касимы, так как она считается духовной родиной кэндзюцу.

Литература

• Stephen Turnbull. The Samurai Swordsman: Master of War. — Tuttle Publishing, 2008. — 208 с. — ISBN 9784805309568.
• Jinichi Tokeshi. Kendo: Elements, Rules, and Philosophy. — University of Hawaii Press, 2003. — 297 с. — ISBN 9780824825980.
• Munenori Yagyū. The Sword & the Mind. — Overlook Press, 1986. — 133 с. — ISBN 9780879512569.
• Donn F. Draeger. Classical Bujutsu. — Weatherhill, 1973. — Т. 1. — 109 с. — (Martial arts and ways of Japan). — ISBN 9780834802339.

Отрывок, характеризующий Цукахара Бокудэн

Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.