Чемпионат России по «Что? Где? Когда?»
Поделись знанием:
К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
 |
Эта статья предлагается к удалению. Пояснение причин и соответствующее обсуждение вы можете найти на странице Википедия:К удалению/30 июня 2016.
Пока процесс обсуждения не завершён, статью можно попытаться улучшить, однако следует воздерживаться от переименований или немотивированного удаления содержания, подробнее см. руководство к дальнейшему действию. Не снимайте пометку о выставлении на удаление до окончания обсуждения. Последнее изменение сделано участником MaxBioHazard (вклад, журналы) в 12:08 UTC (4644874 минуты назад). Администраторам: ссылки сюда, история, журналы, удалить. |
Чемпионат России по «Что? Где? Когда» (ЧГК) — ежегодный турнир по ЧГК, в котором принимают участие сильнейшие команды различных городов России.
Проводится с 2001 года.
Для отбора на турнир применяется смешанная система. К участию допускаются лучшие команды предыдущего чемпионата, по 3, 2 и 1 команде от городов различных категорий по результатам чемпионатов городов, победители этапов Кубка России, а также ряд сильнейших команд по рейтингу и лучшие команды по результатам ОКР от тех регионов, представители которых не попали в число участников по предыдущим критериям.
Общее число участников не должно быть менее 45 команд.
Содержание
Результаты
2001
3—4 февраля, Москва, МГДД(Ю)Т.
- 1. «Афина» (Москва, капитан В. Белкин).
- 2. «Соки Троя» (Санкт-Петербург, капитан А. Друзь).
- 3. «Самсон» (Санкт-Петербург, капитан О. Виноградов).
2002
2—3 февраля, Москва, МГДД(Ю)Т.
- 1. «Ксеп» (Москва, капитан В. Севриновский).
- 2. «Соки Троя» (Санкт-Петербург, капитан А. Друзь).
- 3—4. «Афина — Genius» (Москва, капитан М. Поташёв).
- 3—4. «КП — Неспроста» (Москва, капитан А. Белкин).
2003
15—16 февраля, Москва, МГДД(Ю)Т.
- 1. Команда А. Губанова (Петергоф, капитан А. Губанов).
- 2. «Genius» (Москва, капитан М. Поташев).
- 3—4. «Ксеп — Огонёк» (Москва, капитан В. Севриновский).
- 3—4. Команда И. Иткина (Москва, капитан И. Иткин).
2004
21—22 февраля, Санкт-Петербург, клуб «Порт».
- 1. «КП — Неспроста» (Москва, капитан А. Белкин).
- 2—3. «Афина» (Москва, капитан М. Поташев).
- 2—3. «Ксеп» (Москва, капитан В. Севриновский).
2005
26—27 февраля, Москва, МГДД(Ю)Т.
- 1. «Голден Телеком» (Москва, капитан А. Кузьмин).
- 2. Команда А. Губанова (Петергоф, капитан А. Губанов).
- 3. «Неспроста» (Москва, капитан А. Белкин).
2006
25—26 февраля, Саранск.
- 1. «Неспроста» (Москва, капитан А. Белкин) — двукратный чемпион.
- 2—3. «Ксеп» (Москва, капитан В. Севриновский).
- 2—3. Команда А. Губанова (Петергоф, капитан А. Губанов).
2007
24—25 февраля, Казань, культурно-развлекательный комплекс «Пирамида».
- 1. Команда Кузьмина (Москва, капитан А. Кузьмин) — двукратный чемпион.
- 2—3. «Неспроста» (Москва, капитан А. Белкин).
- 2—3. «Ресурс» (Санкт-Петербург, капитан А. Богословский).
2008
9—10 марта, Москва, Российский государственный социальный университет.
- 1. «Афина» (Москва, капитан М. Поташев) — двукратный чемпион.
- 2. Команда А. Губанова (Петергоф, капитан А. Губанов).
- 3—4. Команда Кузьмина (Москва, капитан А. Кузьмин).
- 3—4. «Ксеп» (Москва, капитан В. Севриновский).
2009
21—22 марта, Санкт-Петербург, ЛЭТИ. Чемпионат был совмещён с фестивалем «Весна в ЛЭТИ».
- 1. Команда Кузьмина (Москва, капитан А. Кузьмин) — трёхкратный чемпион.
- 2—3. «ЛКИ» (Москва, капитан А. Ленский).
- 2—3. «Катус» (Санкт-Петербург, капитан Р. Семизаров).
2010
20—21 февраля, Москва, МГИМО.
- 1. Команда А. Губанова (Петергоф, капитан А. Губанов) — двукратный чемпион.
- 2. «Сборная Кирибати» (Санкт-Петербург, капитан А. Богословский).
- 3—4. «Афина» (Москва, капитан М. Поташев).
- 3—4. Команда Кузьмина (Москва, капитан А. Кузьмин).
2011
6—7 марта, Нижний Новгород, ННГУ.
- 1. «Афина» (Москва, капитан М. Поташев) — трёхкратный чемпион.
- 2. «МИРаж» (Самара, капитан А. Тахтаров).
- 3. Команда А. Губанова (Петергоф, капитан А. Губанов).
2012
19—20 мая, Москва, МГИМО.
- 1. Команда А. Губанова (Петергоф, капитан А. Губанов) — трёхкратный чемпион.
- 2. «Сборная Кирибати» (Санкт-Петербург, капитан А. Богословский)
- 3. «Ксеп» (Москва, капитан И. Бер)
2013
13—14 апреля, Псков, КСК «Супер».
- 1. «Tenzor Consulting» (Москва, капитан И. Бер) — двукратный чемпион.
- 2. Команда А. Губанова (Петергоф, капитан А. Губанов)
- 3. «Афина» (Москва, капитан М. Поташев).
2014
8—9 марта, Санкт-Петербург, отель «Холидей инн — Московские Ворота».
- 1. «Tenzor Consulting» (Москва, капитан И. Бер) — трёхкратный чемпион.
- 2. Команда А. Губанова (Петергоф, капитан А. Губанов)
- 3. «ЛКИ» (Москва, капитан И. Семушин).
2015
16—17 мая, Санкт-Петербург, отель «Холидей инн — Московские Ворота».
- 1. Команда Губанова (Петродворец, капитан А. Губанов) — четырёхкратный чемпион.
- 2. «Ксеп» (Москва, капитан И. Бер)
- 3. «Рабочее название» (Санкт-Петербург, капитан С. Николенко).
2016
7—8 мая, пос. Солнечный Рамонского района Воронежской области (предместье Воронежа), концертный зал «Ивент-холл».
- 1. «Борский корабел» (Москва, капитан М. Савченков).
- 2. «Рабочее название» (Санкт-Петербург, капитан С. Николенко).
- 3. «Мираж» (Самара, капитан Н. Рябых).
См. также
Напишите отзыв о статье "Чемпионат России по «Что? Где? Когда?»"
Ссылки
- [russchamp.chgk.info/ Официальный сайт чемпионатов России (до 2008 года)]
- [ru2009.chgk.info/ Официальный сайт чемпионата России 2009 года]
- [ru2010.chgk.info/ Официальный сайт чемпионата России 2010 года]
- [ru2011.chgk.info/ Официальный сайт чемпионата России 2011 года]
Отрывок, характеризующий Чемпионат России по «Что? Где? Когда?»
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
