Чернышев, Иван Егорович

Чернышев, Иван Егорович (1833 — 16 октября 1863) — актёр драматической труппы Санкт-Петербургских императорских театров, драматург.

Биография

Начал заниматься литературой со школьной скамьи. Еще будучи воспитанником театрального училища, он сочинял пьесы, и одна из них в то же время попала на подмостки Александринского театра.

На вызовы публики автор выходил в казенной курточке.

Впоследствии Чернышев показал себя недюжинным драматургом.

Пьесы его имели выдающийся успех. Этим успехом Чернышев обязан до некоторой степени А. Е. Мартынову, который, питая привязанность к Чернышеву, много помогал ему как драматургу своими советами и указаниями и, что главное, брал его пьесы для своих бенефисов и играл в них главные роли. Чернышеву принадлежат следующие драматические произведения: 1) «Не в деньгах счастье», комедия в 4 д. с прологом, СПб., 1858 и 1859; 2) «Жених из долгового отделения», 1858; 3) «Примадонна», сцены из жизни провинциальных актеров, в 1 д., СПб., 1858; 4) «Отец семейства», драма в 4 д., СПб., 1860; 5) «Испорченная жизнь», комедия в 5 д., СПб., 1862. Кроме того, перу Чернышева принадлежат: 1) «Уголки театрального мира. Очерки нравов». 3 части («Отечественные записки», 1862 г., сентябрь, стр. 1—122; октябрь, стр. 219—316; ноябрь, стр. 44—145, и отдельно СПб., 1875 г.), и 2) «Петербургские актрисы», СПб., 1876 г.

Как актер Чернышев не выдавался из ряда посредственностей. Играл он по большей части злодеев. Но сам себя считал он талантом и не признавал знаменитых современных ему актеров, за исключением А. Е. Мартынова.

По натуре Чернышев не был злым, но в суждениях о своих товарищах, в особенности старших по летам и выслуге, он никогда не выбирал выражений. Кроме того, он находил удовольствие в либеральничании по отношению к начальству, старался разыгрывать из себя авторитетного вершителя судеб театра и нещадно казнить всех окружающих, кто не входил в круг его друзей. Благодаря всему этому он нажил немалое число врагов.

Чернышев еще в училище, по собственному признанию, приучился к вину. Страсть к алкоголю развивалась в нем постепенно все сильнее и сильнее и наконец сгубила его. Последние годы его жизни были омрачены чуть ли не беспросыпным кутежом. К простой привычке присоединилась еще безнадежная любовь к одной актрисе-премьерше. Желая заглушить в себе это чувство, Чернышев усиленно предался пьянству и допился до водянки, которая и свела его в могилу.

Умер он в нищенской обстановке. Похоронен на Смоленском православном кладбище.

Творчество

Известность приобрел комедией «Испорченная жизнь», обошедшей все русские сцены и долго державшейся в репертуаре.

Навеянная романом Авдеева «Подводный камень», она затрагивала брачный вопрос и, главным образом, модную в 60-х годах тему о свободе чувства женщины.

Большим успехом пользовалась и одноактная комедия его «Жених из долгового отделения», где трагикомическую, очень типичную, выигрышную роль жениха играли Мартынов, Васильев и другие знаменитые комики нашей сцены. Кроме того, Чернышеву принадлежат пьесы: «Не в деньгах счастье», «Отец семейства» (в этих двух пьесах замечательно хорош был Мартынов), «Охота пуще неволи, или Хочу быть актером», «Комедия из-за драмы», «Примадонна», «Зачастую», «Бенефисные хлопоты», «Паутинка» и повесть «Уголки театрального мира. Актриса». Все это талантливо, литературно и, большей частью, было несколько раз переиздаваемо.

В «Искре» 1860—61 гг. им же помещен ряд эскизов: «Встречные и поперечные», под псевдонимом Иван Егоров.

Литература

• «Русский Архив», 1865 г., стр. 1387.
• «Русская Старина», 1886 г., т. 52, стр. 632. Воспоминания Н. И. Куликова.
• «Исторический Вестник», 1894 г., т. 57, стр. 683—688. Воспоминания А. А. Нильского.
• «Русская Сцена», т. II, № 3, отд. II. стр. 33—56.
• М. В. Родевич, «И. Е. Чернышев и его „испорченная жизнь“».
• А. М. Скабичевский, «История новейшей Русской Литературы 1848—1892 гг.», СПб., 1897, стр. 423. Мичатек. {

Ссылки

• [www.funeralassociation.ru/ru/newspaper/archives/6313/6313/ Пьесами Ивана Чернышева восхищалась вся Россия]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

При написании этой статьи использовался материал из Русского биографического словаря А. А. Половцова (1896—1918).

Отрывок, характеризующий Чернышев, Иван Егорович

– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!