Смоленское православное кладбище

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кладбище
Смоленское православное кладбище

Смоленское кладбище на фоне Невской губы
Страна Россия
Санкт-Петербург Камская улица, д. 24
Координаты 59°56′36″ с. ш. 30°14′55″ в. д. / 59.94333° с. ш. 30.24861° в. д. / 59.94333; 30.24861 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.94333&mlon=30.24861&zoom=14 (O)] (Я)
Первое упоминание 1738
Строительство 1756—??? годы
Статус  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810158000 № 7810158000]№ 7810158000
Состояние полузакрытое
У этого термина существуют и другие значения, см. Смоленское кладбище.

Смолéнское православное кладбище — кладбище в Санкт-Петербурге. Располагается в западной части города на Васильевском острове возле реки Смоленки. Учреждено духовной властью — Св. Синодом — в 1738 году и светской властью — по указу Сената — в 1756 году. На другом берегу Смоленки, на острове Декабристов расположены Смоленское братское (блокадное) кладбище «Остров Декабристов», Смоленское лютеранское и Смоленское армянское кладбища.





История названия

XVIII век

Российское государство, 1703—1721

На строительство Санкт-Петербурга царь Пётр I приказывал направлять людей из многих мест Российского государства. Условия работы и жизни на новом месте подчас были очень тяжёлыми, из-за чего многие рабочие люди преждевременно умирали. Согласно преданию, в первые годы строительства Санкт-Петербурга на южном берегу Чёрной речки (Смоленки), на Васильевском Острове, погребли рабочих артели плотников и землекопов из Смоленской губернии. С того времени поле у этого берега, и вглубь Васильевского острова стали называть Смоленским[1]. В то время хоронили не только у Чёрной речки, но и на других участках Васильевского острова, как и вообще по всей территории Санкт-Петербурга, при этом места захоронений зачастую выбирались произвольно.

Российская Империя, 1721—1800

По инициативе Особой комиссии по строениям Санкт-Петербурга при императрице Анне Иоанновне, архитекторами были проведены исследования с целью выбора мест для постоянных кладбищ Санкт-Петербурга. На основании проделанной работы 23 октября 1738 года вышел указ Св. Синода, который определил пять таких мест, в том числе и для кладбища на Васильевском острове: у Чёрной речки, между 18-й и 23-й линиями[2][3]. Данный указ предписал выполнить для этого участка дренажные и земляные работы, освободить проход от кустарника, а также построить «деревянные покои» для сторожей и могильщиков, и хранения необходимых принадлежностей. Содержать кладбище указом было предписано на церковные доходы. Однако наличие церкви на кладбище тогда не предполагалось — отпевания надлежало производить в приходских и домовых церквях, и вести соответствующие записи.

Далее, Особая комиссия по строениям Санкт-Петербурга 19 июля 1739 года направила в Св. Синод прошение о присылке к ней людей для принятия вышеупомянутых пяти мест в духовное ведомство. Просьба была удовлетворена; Св. Синод направил в Духовное правление соответствующий указ, и все пять мест поступили в духовное ведомство. Место на Васильевском острове принял священник Андреевской церкви Никифор Никифоров[2].

Указ Сената от 11 мая 1756 года[4] закрепил существующее положение вещей.

Однако церковных средств города на поддержание надлежащего существования кладбища не хватало, и на его территории было решено построить храм, который приносил бы доход. Денег на строительство храма у духовной власти не было, поэтому решили привлечь средства губернии. Так, исходя из донесения в Санкт-Петербургскую Духовную консисторию от 2 мая 1768 года священнослужителей Смоленской церкви Андрея Дмитриева, Федора Черновского и Стефана Фетова[5] и промемории (памятной записки) от 9 июня 1768 года, за № 188, направленной Духовной консисторией в губернскую канцелярию[1], деревянную церковь во имя (в честь) Смоленской иконы Божией Матери было решено построить за счёт средств губернии согласно указу Императрицы Елизаветы от 1755 года.

Место для строительства церкви наметили посередине существовавшего кладбища[1], северная сторона которого тогда проходила не по южному берегу Чёрной речки (Смоленки), как теперь, а приблизительно по границе нынешней Петроградской дорожки. Кладбище в то время занимало квадратный участок площадью в 4,67 гектара, со сторонами по 216 метров (по сто саженей), который был обнесён деревянным забором. На западной стороне этот участок был отделен от Смоленского поля ещё и каналом.

Церковь была построена[6] и освящена 30 сентября 1760 года. В целях компенсации понесённых расходов губерния подчинила себе кладбищенскую церковь с её доходами. Наблюдение за кладбищем было поручено отставным солдатам городской богадельни, которая находилась в северной стороне от кладбища, ближе к южному берегу реки Смоленки, и была построена в 1762 году, возможно, из упразднённых казарм Ингерманландского полка. Судя по картам Санкт-Петербурга, эти казармы располагались напротив, на северном берегу Чёрной речки[7].

В 1772 году Смоленская церковь была реконструирована, возведён второй придел во имя Архистратига (Архангела) Михаила. Этот придел освятили 6 ноября того же года. В церкви назначили отпевать детей, умерших от оспы, отсюда иногда встречающееся название этой церкви — «оспенная». 10 сентября 1777 года кладбище и деревянная церковь существенно пострадали от наводнения. С 1781 года священнослужители стали вести регулярные записи в кладбищенских книгах.

В 1783 году на Смоленское кладбище был прислан священник Георгий Петров, с устным поручением преосвященнейшего Гавриила построить на кладбище новую каменную церковь, и стать её настоятелем.

К 1790 году заботами отца Георгия Петрова, по проекту арх. Алексея Алексеевича Иванова была построена каменная церковь во имя Смоленской иконы Божией Матери. Её расположение также определил Гавриил — на северной стороне кладбища, на месте сломанных в 1783 году зданий мужской и женской богаделен. Богадельнями распоряжался Приказ общественного призрения, но он, хотя и сам имел надобность в богаделенском месте, уступил его под строительство церкви и соответствующее расширение кладбища, о чём кладбищенскому причту было сообщено указом консистории от 2 марта 1785 года за № 234.

Деревянная Смоленская церковь осталась, и в 1792 году была перестроена и переосвящена во имя Св. Архистратига Михаила.

В 1794 году о. Георгий задумал устройство при кладбище траурного заведения, предпринял подготовительные действия, и в 1796 году представил письменную просьбу на открытие траурного заведения начальству, мотивируя необходимость этого заведения сбором дополнительных средств в пользу обездоленных особ духовного звания и членов их семей. Высокопреосвященнейший Гавриил одобрил просьбу резолюцией от 6 марта 1796 года и передал дело в консисторию, которая выпустила соответствующий указ от 18 марта 1796 года за № 446[1].

XIX век

Российская Империя, 1801—1900

В 1807-1809 годах архитектурно оформлен главный вход на кладбище с Церковной (Камской) улицы: архитектору Луиджи Руска был заказан проект, по которому построена каменная кладбищенская богадельня из двух корпусов для вдов и сирот духовного звания. Корпуса соединили аркой, которую венчал крест. Деньги на строительство в количестве 8 тыс. рублей пожертвовал, следуя убеждению о. Георгия, купец и надворный советник Г. И. Паской-Шарапов.

Ночью 18 августа 1807 года на Смоленское кладбище перенесли останки мальтийских рыцарей, являвшихся кавалерами Ордена Иоанна Иерусалимского. Они были похоронены при Павле I на Мальтийском кладбище на Каменном острове, при церкви Рождества Иоанна Крестителя. После восшествия на престол Александра I это кладбище было упразднено, чем и объясняется необходимость перезахоронения тел кавалеров, среди которых были кавалергард Иоасиф Глевени Домат и командор Хиасинто де ла Хуссе [5]. Могилы «мальтийцев» теперь утеряны, известно только, что место было «с четырёх сторон каналами отделенное»[8].

В 1824 году кладбище сильно пострадало от наводнения, бывшего 7 ноября. Как писал Самуил Аллер: «С Смоленского кладбища, где были разрушены самые твёрдые памятники с железными оградами, неслись во множестве деревянные кресты с могил и проч.»[9]. 11-го ноября 1824 года кладбище и кладбищенскую церковь посетил Император Александр I, который заметил тесноту кладбища и недостаток мест для новых захоронений и поэтому назначил участок для прибавки к кладбищу, взятый от городского выгона. О посещении Императором кладбища и церкви о. Георгий представил благочинному рапорт, от 15 ноября 1824 года[10].

Протоиерей отец Георгий Петров скончался 8-го июля 1825 года, в возрасте 84 лет. 30 июля 1825 года настоятелем Смоленской церкви митрополит Серафим назначил протоиерея Иоакима Семёновича Кочетова.

К 1829 году, прежде всего из-за наводнения 1824 года, церковь во имя Св. Архистратига Михаила пришла в состояние, негодное даже для ремонта, поэтому было решено её сломать, а на её месте построить каменный храм во имя Святой Живоначальной Троицы (Троицкая церковь), что и было сделано в 1830-1831 годах, по проекту архитектора В. Т. Кульченкова.

К 1832 году территория кладбища составляла около одиннадцати гектаров [5].

В 1841 году закрыто траурное заведение, основанное о. Георгием в 1796 году. В том же, 1841-м году места на кладбище, по Высочайше утверждённому положению, поделены на разряды: 1-й разряд — в церкви и под церковью — самый дорогой (200 руб.), 2-й разряд — подле церкви и под папертью (150 руб.), самый дешёвый — 6-й разряд (50 коп.) и 7-й разряд — бесплатный[1].

Во второй половине XIX века территорию кладбища в очередной раз расширили: южную границу отодвинули от Московской дорожки к Малому проспекту. Возникла идея постройки на новом участке третьей церкви. Проект храма, утверждённый в 1884 году, составил архитектор Д. И. Гримм. Однако средств на постройку не нашли, и проект реализован не был [5]. Также, спрямили участок русла реки Смоленки около кладбища: после Смоленской церкви река довольно резко уходила внутрь кладбища, к Петроградской дорожке, затем возвращалась. На карте 1858 года показано два участка русла — старое и новое[11]. Впоследствии старый участок засыпали и рисунок русла принял современный вид.

ХХ век

Российская Империя, 1901—1917

На рубеже XIX и XX веков третью церковь решили построить около главного входа, на участке между рекой Смоленкой и Камской улицей. Проект храма настоятель Смоленской церкви Алексей Иоаннович Сперанский заказал архитектору В. А. Демяновскому. Храм был заложен в 1901 году, а в 1904 году освятили главный престол во имя Воскресения Христова. Церковь стала называться Воскресенской.

В 1904 году разобрана Троицкая церковь, по причине трещин в стенах, возникших из-за неравномерной осадки. На её месте сразу же заложили новый каменный храм, по проекту академика архитектуры М. Т. Преображенского и архитектора И. И. Яковлева, в «русском стиле». Главный Троицкий придел был освящён митрополитом Антонином (Нарвским) в июне 1905 года.

Революционная Россия, февраль 1917 — октябрь 1917, Советская Россия, октябрь 1917— декабрь 1922

В 1917 году, после Октябрьской революции, Русская православная церковь была отделена от государства, а в 1918 году церковное имущество было решено национализировать. Отныне оно становилось «народным достоянием». В 1918 году кладбище передано советскими властями в ведение Комиссариата городских хозяйств (КОМГОРХОЗ[12]) Союза коммун Северной области[13].

26 мая 1919 года настоятель Смоленской церкви, протоиерей Алексей Иосифович Западалов, и тридцать девять прихожан «тихоновской» (то есть, сторонников патриарха Тихона) общины подписали Договор[14] с Василеостровским Советом рабочих и крестьянских депутатов об аренде нижеперечисленных духовных зданий, ныне являющихся народным достоянием [5]:

  • Смоленская, Троицкая и Воскресенская церкви;
  • Часовни-усыпальницы Ксении Блаженной и юродивой Анны Ложкиной;
  • Шатровая железная часовня у Троицкой церкви (для служения вселенских панихид);
  • Деревянная часовня у Смоленской церкви;
  • Привратная часовня;
  • Часовня для отпевания заразных усопших.

Союз Советских Социалистических Республик, декабрь 1922—декабрь 1991

С 1922 года кладбище считалось «фактически закрытым для погребений из-за отсутствия мест».

16 июля 1923 года Комиссия по регистрации памятников архитектуры выносит решение за № 7, согласно которому Воскресенская церковь включена в число охраняемых памятников архитектуры[15].

Весной 1924 года договор от 26 мая 1919 года был расторгнут и церкви передали обновленцам. В 1930 году закрыли Воскресенскую церковь, а в 1932 году — Троицкий храм, который в том же году «был разобран на кирпич по распоряжению богоборческой власти», как ныне гласит надпись на мемориальной доске памятной часовни. Снос Воскресенской церкви отменили решением президиума Василеостровского райсовета за № 69, ограничившись разрушением куполов. Здание, согласно тому же решению, передали геологам (ГГРУ) для переоборудования согласно распоряжениям районного жилищно-коммунального отдела[15]. 9 апреля 1934 года здание передано Центру геологоразведочного НИИ[15].

В 1936 году у властей возникла идея о сносе могил и памятников и распланировке территории кладбища под сад общего пользования. Так, Отдел здравоохранения в письме от 20 ноября 1936 года указывал: «Основная территория б. Смоленского кладбища в настоящее время находится в беспризорном состоянии, хотя по сторонам этой территории находятся старые и новые жилые дома. Считая такое положение совершенно недопустимым, Госсанинспекция настаивает, чтобы в 1937 году территория б. Смоленского кладбища была распланирована со сносом могил и остатков памятников, благоустроена и использована под сад общего пользования. Предварительно должно быть объявлено для общего сведения о ликвидации б. Смоленского кладбища и в случае обнаружения родственников захороненных на этом кладбище, останки должны быть перезахоронены на общих основаниях; а останки безродные останутся на месте с ликвидацией, как указано выше, могильных холмов и памятников»[16] [5]. Однако это пожелание дальнейшего хода не получило и осталось только на бумаге.

В 1938 году кладбище было окончательно закрыто для погребений. 17 августа 1940 года по решению Ленгорсовета закрыты Смоленская церковь и Часовня Ксении Блаженной. В решении также было отмечено, что здание часовни нужно «снести в месячный срок»[17] [5]. Однако часовня снесена не была, и паломничество к ней продолжалось.

После ВОВ Часовня Ксении Блаженной была открыта. Богослужение в Смоленской церкви возобновлено в 1946 году. В 1960 году[5] Часовня Ксении Блаженной закрыта. Через четверть века Часовню Ксении Блаженной открыли вновь. Она была освящена 10 августа 1987 года митрополитом Ленинградским и Новгородским Алексием (Ридигером).

В 1970-х годах полосу территории кладбища вдоль его восточной границы передали примыкающему предприятию. Площадь переданного участка можно оценить путём сравнения спутникового снимка Ленинграда 1966 года[18] с современными спутниковыми снимками.

В июне 1977 года открыта памятная мемориальная доска няне А. С. Пушкина Арине Родионовне[19]. Мраморную доску разместили при входе на кладбище, на стене бывшей богадельни, слева под аркой[20]. Согласно статье члена исторической секции Ленинградского областного отделения Общества охраны памятников А.Герасимова, инициативу по установке доски проявила первичная организация ВООПИК при Государственном оптическом институте (ГОИ) имени С. И. Вавилова. Эта инициатива получила поддержку городского и областного отделения ВООПиК, Ленгорсовета, Пушкинского Дома и Всесоюзного музея А. С. Пушкина. Мемориальную доску изготовили и установили сотрудники ГОИ имени С. И. Вавилова, института имени И. Е. Репина и завода гипсовых и мраморных изделий при участии членов Василеостровского отделения ВООПиК[21].

С 1988 года на Смоленском кладбище ведутся реставрационные и прочие работы. Стимулом к их началу послужила подготовка к Тысячелетию крещения Руси.

Постсоветская Россия (Российская Федерация), 1991—2000

Относительно работ на кладбище генеральный директор специализированного производственно-бытового объединения (СПБО) Владимир Фотеевич Морозов сообщил корреспонденту «Вечернего Петербурга» в 1992 году: «…за два года осушены Смолено-лютеранское и Смолено-православное кладбище: СПБО удалось восстановить дренажную систему петровских времён, поднять могилы.»[22]

Поскольку c начала 1990-х годов на кладбище, теперь имеющем статус полузакрытого, стали совершаться захоронения, прежде всего выдающихся, или просто известных людей, как в гробах, по старому православному обычаю, так и в урнах, то проводятся дренажные и земляные работы по подготовке мест для новых захоронений на старых участках. Начали с затапливаемого, заболоченного участка по центру кладбища, ближе к Малому проспекту, и обустроили там колумбарий. Со временем появились и другие участки аналогичного назначения, они хорошо видны на спутниковых снимках в виде «проплешин» среди деревьев старого кладбища[23].

ХХI век

Российская Федерация, 2001 — …

В 2001 году на месте главного престола Троицкого храма возвели памятную часовню.

В июле 2004 года по благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира и при участии прихода[24] церкви во имя Смоленской иконы Божией Матери Управлением юстиции зарегистрирована общественная организация содействия восстановлению святынь Смоленского кладбища «Попечительство святой Ксении Петербургской»; её первоочередной задачей является восстановление Воскресенской церкви[25]. В результате были восстановлены все три купола Воскресенской церкви, утраченных в 1930-х годах, и к 2014 году закончена реставрация фасада. Ведутся работы по восстановлению интерьера.

Смоленское православное кладбище представлено на сайте Европейского общества значимых кладбищ (англ. Association of Significant Cemeteries of Europe (ASCE)), основанного в 2001 году в Болонье, Италия[26].

Кладбище упомянуто в Приложении № 2 «Перечень общественных кладбищ Санкт-Петербурга смешанного способа погребения, на которых безвозмездно предоставляются участки земли для погребения (с изменениями на 6 июня 2014 года)» к Постановлению Правительства Санкт-Петербурга от 3 апреля 2008 года № 377 «Об утверждении перечней кладбищ Санкт-Петербурга, на которых предоставляются участки земли для погребения»[27]. Организация: ООО «Собор»[28].

Смоленское православное кладбище сохраняет неповторимый колорит и память о старых временах, со своими оставшимися дореволюционными каменными надгробиями, могилами, высокими деревьями. С 1988 года в нём производится реставрация памятников и прочих захоронений. На берегу реки Смоленки, в воде, сохранились остатки старых деревянных свай, которыми укрепляли берег. Относительно старинных мест захоронений кладбища следует отметить, что не всегда есть уверенность в том, что тот или иной памятник стоит над прахом того захороненного человека, имя которого обозначено на этом памятнике.

Захоронения

Общие положения

С момента своего основания кладбище было предназначено для захоронения усопших православного вероисповедания всех сословий и званий. Наряду с этим некоторым государственным учреждениям, в основном Васильевского острова, в XIX веке были выделены свои участки. Согласно планам кладбища от 1913 и 1914 годов, к таким учреждениям относились:

Особый участок в XIX веке был выделен под захоронения умерших от холеры, обозначенный в атласе Н. И. Зуева как «Холерное кладбище»[29].

Братские могилы

  • Могила и памятник героям-финляндцам — нижним чинам лейб-гвардии Финляндского полка, погибшим в 1880 году при взрыве в Зимнем Дворце, устроенном террористом: фельдфебель Кирилл Дмитриев, унтер-офицер Ефим Белонин, горнист Иван Антонов, ефрейтор Тихон Феоктистов, ефрейтор Борис Лелецкий, рядовой Фёдор Соловьёв, рядовой Владимир Шукшин, рядовой Данила Сенин, рядовой Ардалион Захаров, рядовой Григорий Журавлёв, рядовой Семён Кошелев.
  • Сооружённый старанием сводного отряда моряков памятник погибшим 3 мая 1900 года при взрыве котла на миноноске № 38 в Гребном порту[30]: военно-машинный квартирмейстер 1-й степени Андрей Толстов, кочегарный квартирмейстер Илья Корнев, матрос рулевой Михаил Волков, машинист 1-й степени Филипп Юркин, кочегар 2-й степени Никита Лабастов, портовый котельщик Никита Андреев.
  • Братская могила моряков линкора «Октябрьская Революция» и памятник с надписью: «Погибшим в боях за Родину 11 сентября 1943 года» с четырьмя фамилиями (с ошибками: Моргунов А. А. вм. Марунов М. А., Малофеин вм. Малофейкин, Жданов М. М. вм. М. П.). Могила у Кронштадтской дор., 190 м от входа с ул. Беринга[31]: Лагуткин Федор Петрович, старший краснофлотец; Марунов Михаил Алексеевич, старшина 2-й статьи; Жданов Михаил Петрович, старшина 2-й статьи; Малофейкин Андрей Иванович, старший краснофлотец.

Индивидуальные захоронения

На кладбище были погребены и выдающиеся деятели русской науки и искусства — поэт и учёный Василий Кириллович Тредиаковский, знаменитый актёр Василий Андреевич Каратыгин, поэтесса Елисавета Кульман, учёный-химик Николай Николаевич Зинин, полярный исследователь Андрей Ипполитович Вилькицкий, архитектор Андрей Николаевич Иосса и многие другие.

Няня Пушкина

Считается, что именно на Смоленском кладбище упокоена няня А. С. Пушкина (об этом свидетельствует установленная у входа на кладбище мемориальная доска, хотя точное местонахождение могилы не установлено). До 1940 года местом захоронения няни поэта называли Большеохтинское Георгиевское кладбище. В 1940 году вышла книга библиографа А. И. Ульянского, который доказал, что похоронили Арину Родионовну именно на Смоленском кладбище[5][32].

Тарас Шевченко

На кладбище находилась первая могила Тараса Шевченко, затем его прах был перенесён на Украину в Канев. На правой стороне Петроградской дорожки недалеко от здания Смоленской церкви в 1989 году[5] установили светло-коричневый гранитный валун, на котором золотом написано, что на этом месте 12 марта (28 февраля) 1861 года был похоронен Тарас Григорьевич Шевченко.

Александр Блок

На Смоленском кладбище в 1921 году похоронен Александр Блок, в честь него на кладбище названа Блоковская дорожка. Прах поэта перезахоронен в 1944 году на Литераторских мостках.

Ксения Петербургская

Здесь же, около 1803 года, похоронена канонизированная в 1988 году Ксения Петербургская. Земляной холмик над её могилой постоянно разбирался паломниками, тогда на могилу положили каменную плиту. Но и она постепенно была расколота и по кусочкам унесена посетителями. То же самое произошло и со второй плитой. Однако взамен посетители бросали на могилу Ксении деньги, как пожертвования. На могиле поставили кружку. В результате, в 1830-е гг., на кружечные средства на могиле блаженной была выстроена каменная часовня с дубовым иконостасом, расширенная в 1894 году стеклянной галереей. Новая часовня построена в 1901 — 1902 годах по проекту архитектора А. А. Всеславина.

Мария Гатчинская

На Прямой дорожке в 1932 году была погребена монахиня Мария Гатчинская, в миру Лелянова Лидия Александровна, впоследствии причисленная к лику святых. В 2007 году были обретены её мощи: подняты из могилы и перенесены в Гатчинский Павловский собор.

Перенос захоронений

К сожалению, кладбище всегда страдало от небрежения людей, как субъективного фактора, но также и от объективных обстоятельств — наводнений и петербургского климата. Так, кладбище пострадало от наводнения 1777 года, и особенно сильно — от наводнения 1824 года.

Местоположение ряда могил было утрачено уже в XIX веке. Особенные потери оно понесло в 1920-х — 1930-х годах, в период правления большевиков. Для сохранения особо ценных в художественном отношении памятников, они (вместе с прахом умерших или без него) переносились властью на другие, серьёзно охраняемые кладбища, или в музеи. То же осуществлялось и в отношении особо выдающихся людей, даже если могила и не имела ценного памятника, например, как у поэта Александра Блока.

Первыми в 1931 году были перезахоронены поэтесса Елисавета Кульман и скульпторы М. И. Козловский и Ф. И. Шубин. Затем со Смоленского кладбища были перезахоронены: архитектор А. Д. Захаров, скульпторы И. П. Мартос, Б. И. Орловский, отец и сын Пименовы: Степан Степанович и Николай Степанович, В. И. Демут-Малиновский, П. П. Соколов, Ф. Ф. Щедрин, художники В. Л. Боровиковский, А. Е. Егоров, А. Г. Варнек, П. А. Федотов, М. Н. Воробьев, Н. И. Уткин, К. Д. Флавицкий, И. Н. Крамской, И. И. Шишкин, артисты В. Н. Асенкова, Н. О. Дюр, Е. И. Колосова, А. Е. Мартынов, В. А. Каратыгин, композиторы Д. С. Бортнянский, К. Н. Лядов, драматург Я. Б. Княжнин с женой (дочерью А. П. Сумарокова), баснописец А. Е. Измайлов, поэт А. С. Хвостов и некоторые другие.

Такая же судьба ожидала захоронения деятелей науки. В архиве Музея городской скульптуры хранится письмо из архива Академии наук от 15 февраля 1941 года. В нём говорится, что, по мнению ученых, следует перенести в музей-некрополь «останки всех действительных членов Академии, а также лиц, имеющих исключительные заслуги перед наукой». К письму прилагался перечень намеченных к перезахоронению лиц на одиннадцати листах (не сохранился). Начавшаяся война 1941 — 1945 годов, вероятно, помешала осуществлению этого плана.

Оставшиеся надгробия и склепы зачастую подвергались осквернению. Во второй половине 1960-х и в 1970-х годах в бывшей богадельне, при входе с Камской улицы, справа, существовало небольшое отделение милиции и дружинников, которые посильно следили за порядком на кладбище, патрулировали его[33].

Галерея

Храмы на кладбище

Перечень памятников, охраняемых государством

  1. Церковь Воскресения Христова
  2. Святые ворота с богадельней и часовней
  3. Церковь Смоленская
  4. братская могила рабочих завода «Севкабель», 1941—1944 гг.
  5. братская могила советских воинов, 5 февраля 1944 г.
  6. братская могила советских воинов, 24 сентября 1943 г.
  7. братская могила советских воинов, 15 июля 1944 г.
  8. братская могила советских воинов, 23 января 1943 г.
  9. братская могила лётчиков Героя Советского Союза Советского М. А. (1917—1944) и Гожева А. А. (1911—1944)
  10. могила Барбота-де-Марни Н. П. (1829—1877), геолога
  11. могила Баумана В. И. (1867—1923), геолога
  12. могила Бахтина А. Н. (1894—1931), участника Гражданской войны, подводника
  13. могила Бекетова Н. Н. (1827—1911), физико-химика
  14. могила Бокия Б. И. (1873—1927), геолога
  15. могила Брегмана Л. А. (1894—1925), революционера
  16. могила Бубнова И. Г. (1872—1919), учёного-кораблестроителя
  17. могила Буняковского В. Я. (1804—1889), математика
  18. могила Бызова Б. В. (1880—1934), химика
  19. могила Вахрамеева А. И. (1874—1926), художника
  20. могила Вилькицкого А. И. (1858—1913), географа и гидрографа
  21. могила Вилькицкого Б. А. (1885—1961), гидрографа
  22. могила Висковатова А. В. (1804—1858), военного историка
  23. могила Витковского В. В. (1856—1924), геодезиста и астронома
  24. могила Волкова Е. Е. (1844—1920), художника
  25. могила Доброхотова П. Е. (1786—1831), художника
  26. могила Долбни И. П. (1853—1912), математика
  27. могила Дубовского Н. Н. (1859—1918), художника
  28. могила Дьяконова М. А. (1855—1919), историка
  29. могила Еремеева П. В. (1830—1899), минералога
  30. могила Жданко М. Е. (1855—1921), гидрографа-геодезиста
  31. могила Заблоцкого-Десятовского А. П. (1808—1881), экономиста
  32. могила Завьялова Ф. С. (1811—1856), художника
  33. могила Загорского П. А. (1764—1846), физиолога
  34. могила Захарова Я. Д. (1765—1836), химика
  35. могила Зинина Н. Н. (1812—1880), химика
  36. могила Иноходцева П. Б. (1742—1806), астронома
  37. могила Иоссы А. А. (1810—1894), металлурга
  38. могила Истрина В. М. (1865—1937), литературоведа
  39. могила Карского Е. Ф. (1860—1931), филолога
  40. могила Кившенко А. Д. (1851—1895), художника
  41. могила Клевера Ю. Ю. (1850—1924), художника
  42. могила Коркина А. Н. (1837—1908), математика
  43. могила Корнилова А. А. (1830—1893), гидрографа
  44. могила Крыжицкого К. Я. (1858—1911), художника
  45. могила Куприянова И. А. (1794—1857), мореплавателя
  46. могила Кучерова М. Г. (1850—1911), химика
  47. могила Лаврова П. А. (1856—1929), филолога
  48. могила Лебединского В. К. (1868—1937), физика
  49. могила Лемке М. К. (1872—1923), историка
  50. могила Леонова А. П. (1888—1919), революционера
  51. могила Лихачёва Н. П. (1862—1936), историка
  52. могила Маковского В. Е. (1846—1920), художника
  53. могила Меншуткина Н. А. (1842—1907), химика
  54. могила Михалькова Г. И. (1893—1946), революционера, контр-адмирала
  55. могила Модзалевского Б. Л. (1874—1928), литературоведа
  56. могила Можайского А. Ф. (1825—1890), создателя первого в мире самолёта
  57. могила Монастырского Н. Д. (1847—1888), хирурга
  58. могила Морозова Н. В. (1862—1926К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4933 дня]), гидрографа
  59. могила Мушкетова И. В. (1850—1902), геолога и географа
  60. могила Никитского А. В. (1859—1921), историка и филолога
  61. могила Павлова-Сильванского Н. П. (1869—1908), историка
  62. могила Палладина В. И. (1859—1922), физиолога
  63. могила Петрова В. В. (1761—1834), физика и электротехника
  64. могила Петрушевского Ф. Ф. (1828—1904), физика
  65. могила Попова А. А. (1821—1898), адмирала, кораблестроителя
  66. могила Пузыревского Н. П. (1861—1934), гидротехника
  67. могила Римского-Корсакова В. А. (1822—1871), гидрографа и географа
  68. могила Романовского Г. Д. (1831—1906), геолога
  69. могила Рыкачёва М. А. (1840—1919), метеоролога
  70. могила Савинского В. Е. (1859—1937), художника и педагога
  71. могила Севергина В. М. (1765—1826), минералога и химика
  72. могила Семёнова-Тян-Шанского П. П. (1827—1914), географа и путешественника
  73. могила Симони П. К. (1859—1939), историка, литературоведа
  74. могила Сиповского В. В. (1872—1930), литературоведа
  75. могила Славянского Ф. М. (1817—1876), художника
  76. могила Соколова П. И. (1764—1835), филолога
  77. могила Сологуба (Тетерникова) Ф. К. (1863—1927), писателя, поэта
  78. могила Сомова И. И. (1815—1876), математика и механика
  79. могила Спицына А. А. (1858—1931), археолога
  80. могила Степанова Н. И. (1879—1938), химика
  81. могила Таланова В. В. (1871—1936), специалиста в области сельского хозяйства
  82. могила Тиме И. А. (1838—1920), горного инженера
  83. могила Титова Н. А. (1800—1875), композитора
  84. могила Тулиной В. П. (1931—2010), учителя истории
  85. могила Угрюмова Г. И. (1764—1823), художника
  86. могила Успенского Ф. И. (1845—1928), историка
  87. могила Устрялова Н. Г. (1805—1870), историка
  88. могила Фаминцына А. С. (1835—1918), ботаника-физиолога
  89. могила Федоровича В. Н. (1871—1937), художника
  90. могила Федченко О. А. (1845—1921), ботаника и путешественницы
  91. могила Фёдорова Е. С. (1853—1919), минералога
  92. могила Филипченко Ю. А. (1882—1930), биолога
  93. могила Фреймана И. Г. (1890—1929), радиотехника
  94. могила Хвольсона Д. А. (1819—1911), востоковеда
  95. могила Хвольсона О. Д. (1852—1934), физика
  96. могила Хлопина Г. В. (1863—1929), гигиениста
  97. могила Хмельницкого Н. И. (1791—1845), драматурга
  98. могила Чарской Л. А. (1875—1937), писательницы
  99. могила Чванова В. Т. (1914—1944), Героя Советского Союза
  100. могила Черкасова А. Н. (1874—1904), командира подводной лодки "Дельфин"
  101. могила членов экипажа подводной лодки «Дельфин»
  102. могила Чернова К. П. (1803—1825), декабриста
  103. могила Чернышёва Ф. Н. (1856—1914), геолога и палеонтолога
  104. могила Шебуева В. К. (1777—1855), живописец
  105. могила Шимкевича В. М. (1858—1923), зоолога
  106. могила Эмина Н. Ф. (1760—1814), писателя
  107. могила Ячевского А. А. (1863—1932), ботаника

Некоторые эпитафии

  • Распространённая эпитафия, в разных вариантах встречается на петербургских кладбищах, в том числе на Смоленском (конец XIX — нач. XX вв.):
«Покойся, друг души бесценной,
В стенах обители святой.
Приидет час благословенный,
И мы увидимся с тобой.»[34]
  • На памятнике В. И. Обольяниновой (урожд. Зайцева), 2-го Кадетского корп. поручица, 1811 год. Памятник возобновлен после наводнения 1825 года.
«Под камнем серым сим, в земле сырой и хладной,
Я счастие мое с супругой положил.
Увы! Не долго с милой жил
И чем утешуся в разлуке безотрадной!»[35]
  • На памятнике А. П. Инглис (урожд. Фроловская), 1823 год:
«Бесценной супруге
Ты жизни цену мне прямую показала,
Ты год блаженства мне небесного дала.
Но ангел кроткий наш, Ты нам на миг сияла
И к ангелам в своё отечество пришла.»[34]
  • На памятнике отрока Иоанна Розанова, сына полковника (1823—1831):
«В летах невинности оставшись сиротою,
Ты, Ангел, на земле гостить не захотел,
Но за родителем в мир лучший улетел
И безутешную похитил мать с собою,
Чтобы за гробом вновь с супругом съединить
И с ними чистых душ восторги разделить.
Прости.
Небесный гость в обители блаженных,
Ликуй с бесплотными и радуй незабвенных.»[36].
  • На памятнике актрисы В. Н. Асенковой, 1841 год:
«Все было в ней: душа, талант и красота.
И скрылось все от нас, как светлая мечта.»[34]
  • На памятнике младенцу Рафаилу Пироне (1902—1904), недалеко от входа, на правой стороне Петроградской дорожки:
«Ora pro nobis» (пер. с лат. : "Молись за нас")[36].
  • На могиле Чмутовой А. П. (1899—1936):
«Здесь покоится прах Анны Петровны Чмутовой, погибшей на служебном посту от руки классового врага»[36].

Списки погребённых

Напишите отзыв о статье "Смоленское православное кладбище"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 Стефан Опатович. Церковь во имя Смоленской Иконы Божией Матери на кладбище // [obo-vsem2.ucoz.ru/load/stefan_opatovich_statja_cerkov_vo_imja_smolenskoj_ikony_bozhiej_materi_na_kladbishhe_spb_1875/1-1-0-9# Историко-Статистические сведения о С.-Петербургской епархии]. — СПб.: С.Петербургский епархиальный историко-статистический комитет, выпуск IV, ч.II (Церкви в С.-Петербурге), 1875 (типография департамента уделов). — С. 76-151.
  2. ↑ 1 2 Историко-Статистические сведения о С.-Петербургской епархии. — СПб: С.Петербургский епархиальный историко-статистический комитет, выпуск II, ч.II, 1871 (печатня В.Головина). — С. 194-195.
  3. ↑ РГИА. Ф. 1601. Оп. 1. Д. 33.
  4. ↑ ПСЗ. [www.runivers.ru/lib/book3130/9822/ 10553, 11 мая 1756 года: О назначении места для кладбищ в Санкт-Петербурге; о глубине могил и зарывании оных]. — СПб.: Типография II отд. собственной Е.И.В. канцелярии, 1830. — С. 862, сс.566-568.
  5. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Кобак, Пирютко, 2009.
  6. ↑ К.Горбачевич, Е. Хабло. «Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга», Норинт, 1998, стр. 303 ISBN 5-7711-0019-6
  7. ↑ [www.etomesto.ru/map/base/78/1738-spb.jpg План Петербурга Зихгейма, 1738 год, репродукция Петрова]
  8. ↑ ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 9. Д. 260. Л. 10.
  9. ↑ Самуил Аллер. [obo-vsem2.ucoz.ru/load/samuil_aller_opisanie_navodnenija_v_sankt_peterburge_spb_1826/1-1-0-7 Описание наводнения, бывшего в Санкт-Петербурге 7 числа ноября 1824 года]. — СПб.: В типографии Департамента народного просвещения, 1826. — С. 239, с.6.
  10. ↑ В частности, о. Георгий писал: «… При богадля у богаделенок спросил (Александр I — прим. Dj-2): „как велика была вода?“ Те ответствовали. После изволил сказать, чтобы они много не скорбели: „Я ваш покровитель“; из нас же ни с кем ни слова не говорил.»: П.П.Каратыгин. [obo-vsem2.ucoz.ru/load/p_p_karatygin_letopis_peterburgskikh_navodnenij_1703_1879_spb_1888/1-1-0-8 Летопись Петербургских наводнений, 1703-1879 (Приложение к "Историческому вестнику")]. — СПб.: Типография А.С.Суворина, 1888. — С. 87, с.54.
  11. ↑ [retromap.ru/m.php#l=0020090&r=141858&z=14&y=59.946259&x=30.249633 План Санкт-Петербурга. Лист 9: Топографич. карты частей С.Петербургской и Выборгской губерний, хромолитографир. в масштабе 1 вер. в дюйме. Литографировали топографы Емчеинов, Чебоченко и Дорофеев в 1858 году]
  12. ↑ [spbarchives.ru/web/group/information_resources/-/archivestore/guide_page/1-47%3Bjsessionid=715B20B83800FFCFA7F9E28694DD1D0F Жилищно-коммунальное хозяйство и бытовое обслуживание] // ЦГИА СПб. Ф. Р-3161. Оп. 1-8. — 1527 ед.хр. (из них 1078 ед.хр. по личному составу), 1917 -1919 гг.
  13. ↑ [spbarchives.ru/web/group/information_resources/-/archivestore/guide_page/2-124?p_p_auth=94ESqP6W Путеводитель. Кладбища] // ЦГИА СПб. Ф. 457. Оп. 1. Д. 160 дел.
  14. ↑ ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 33. Д. 85. Л. 7.
  15. ↑ 1 2 3 [voskresenskiyhram.ru/istoriya-chrama-2 История храма] (рус.). © 2011 "Попечительство Святой Ксении Петербургской". Проверено 6 января 2015.
  16. ↑ ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 33. Д. 262. Л. 109.
  17. ↑ ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 33. Д. 66. Л. 184.
  18. ↑ [www.aroundspb.ru/karty/146/len_1966_cosmos.html Космоснимок Ленинграда. 1966] (рус.). © 2000-2013 Алексей Шварёв. Проверено 28 декабря 2014.
  19. ↑ Грановская Н.И. [[www.gatchina.org/library/870/5/#45 Бабушка и няня] (рус.). Гуманитарный портал "Гатчина". Проверено 28 января 2015. Если ехать вам случится...]. — Л.: Лениздат, 1989. — С. 192. — ISBN 5-289-00392-4.
  20. ↑ [commons.wikimedia.org/wiki/File%3A%D0%9C%D0%B5%D0%BC%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%B4%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B0_%D0%B2_%D1%87%D0%B5%D1%81%D1%82%D1%8C_%D0%90%D1%80%D0%B8%D0%BD%D1%8B_%D0%A0%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D1%8B.jpg Памятная доска на стене богадельни]
  21. ↑ Герасимов А. Только что открыта «Подруге дней его суровых» // Ленинградская правда. — Л., 12 июня, 1977.
  22. ↑ Н. Ланцова А на кладбище всё спокойненько? (рус.) // Вечерний Петербург. — СПб., 31 марта, 1992.
  23. ↑ [commons.wikimedia.org/wiki/File:Ru-SPb-Smolensk-semetery-map(2).jpg Спутниковый снимок кладбища]
  24. ↑ [stxenia.spb.ru/ О приходе] (рус.). Православная местная религиозная организация Приход храма Смоленской иконы Божией Матери на Васильевском острове г. Санкт-Петербурга Санкт-Петербургской Епархии Русской православной Церкви (Московский Патриархат). Проверено 5 января 2015.
  25. ↑ [voskresenskiyhram.ru/o-popechitelstve О попечительстве] (рус.). © 2011 "Попечительство Святой Ксении Петербургской". Проверено 5 января 2015.
  26. ↑ [www.significantcemeteries.org/2012/03/smolenskoye-cemetery-st-petersburg.html#more Smolenskoye Cemetery (St. Petersburg, Russia)] (рус.). ASCE. Проверено 27 декабря 2014.
  27. ↑ [gov.spb.ru/law?d&nd=8470865&nh=0 ПРАВИТЕЛЬСТВО САНКТ-ПЕТЕРБУРГА, ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 3 апреля 2008 года N377] (рус.). Офиц. сайт Администрации Санкт-Петербурга. Проверено 10 февраля 2015.
  28. ↑ [www.svpd-spb.ru/index.php?PAGE_CODE=INF Справка-информация с сайта Санкт-Петербургского Государственного Казённого учреждения «Специализированная служба Санкт-Петербурга по вопросам похоронного дела», 01.08.2015]
  29. ↑ [commons.wikimedia.org/wiki/File:Ru-1858-Zuev-SPb(part).jpg Холерное кладбище в составе Смоленского кладбища, из атласа Н. И. Зуева, 1858]
  30. ↑ Саитов В. И., Петербургский некрополь, 1912-1913, с. 741.
  31. ↑ [lenww2.ru/index.php/region00/area22?id=2682 Книга Памяти Великой Войны, 22071 — Братская могила моряков]
  32. ↑ Ульянский А.И. Няня Пушкина. — Л., 1940.
  33. ↑ Моё личное свидетельство (Dj-2) — были в этом отделении прибл. в 1970 году с приятелем, мальчиками.
  34. ↑ 1 2 3 Эпитафии Петербургского некрополя, 2011.
  35. ↑ Саитов В. И. «Петербургский некрополь», т.3, с.286
  36. ↑ 1 2 3 [obo-vsem2.ucoz.ru/load/opisanie_nekotorykh_zakhoronenij_na_smolenskom_pravoslavnom_kladbishhe/1-1-0-2 Описание некоторых захоронений на Смоленском православном кладбище] (рус.). Copyright MyCorp © 2014. Проверено 28 ноября 2014.

Библиография

  • Историко-Статистич. сведения о С.-Петербургской епархии. — СПб.: С.Петерб. епарх. ист.-стат. комитет, вып. II, ч.II, 1871 (печатня В.Головина).
  • Опатович С. И. [obo-vsem2.ucoz.ru/load/stefan_opatovich_istorich_ocherk_smolenskoe_kladbishhe_v_sankt_peterburge_avgust_1873_g/1-1-0-10 Смоленское кладбище в Петербурге. Исторический очерк] // Русская старина : журнал. — СПб.: Типогр. В. С. Балашева, Больш. Садов., № 49-2, 1873. — Т. VIII (август). — С. 168—200.
  • Опатович С. И. [obo-vsem2.ucoz.ru/load/stefan_opatovich_statja_cerkov_vo_imja_smolenskoj_ikony_bozhiej_materi_na_kladbishhe_spb_1875/1-1-0-9 Церковь во имя Смоленской Иконы Божией Матери на кладбище]. — Историко-Статистические сведения о С.-Петербургской епархии. — СПб.: С.-Петербургский епархиальный ист.-статистич. комитет, типогр. деп-та уделов, 1875. — Т. IV, второй отдел, ч.II (Церкви в С.-Петербурге). — С. 76—151.
  • Сост. секр. Дома, прот. Рахманин, Евгений Александрович. Раба Божия блаженная Ксения, почивающая на Смоленском кладбище в С.-Петербурге. — 3-е изд., испр. и доп. в пользу Дома трудолюбия в память рабы... — СПб.: "электропечатня" Я. Кровицкого, 1909. — 112 с.
  • Прот. Рахманин, Евгений Александрович. Раба Божия блаженная Ксения, почивающая на Смоленском кладбище в С.-Петербурге. — 4-е изд.. — СПб.: типо-лит. М. П. Фроловой, 1910. — 16 с.
  • Рахманин, Е.А. (Евгений Александрович). Раба Божия Анна (Анна Ивановна Лашкина или Лукашева), почивающая на Смоленском православном кладбище в С.-Петербурге. [Биогр. очерк]. — 2-е изд., доп.. — СПб.: тип. А.В. Орлова, 1911. — 40 с.
  • Пыляев М.И. СТАРЫЙ ПЕТЕРБУРГ. Рассказы из былой жизни столицы. — М.: Сварог и К, 2000. — 480 с. — 3000 экз. — ISBN 5-93070-035-4.
  • Никитенко Г. Ю., Соболь В. Д.. Дома и люди Васильевского острова. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2008. — С. 735. — 3000 экз. — ISBN 978-5-9524-3754-8.
  • Кобак А. В., Пирютко Ю. М. Исторические кладбища Санкт-Петербурга. — М.: Центрполиграф, 2009. — 800 с. — 1600 экз. — ISBN 978-5-9524-4025-8.
  • Александр Валерьевич Кобак, Юрий Минаевич Пирютко. Исторические кладбища Санкт Петербурга. — М.: Центрполиграф, 2-е изд., дораб. и испр., 2011. — ISBN 978-5-227-02688-0.
  • Александр Валерьевич Кобак, Юрий Минаевич Пирютко. Т. С. Царькова, С. И. Николаев, "Эпитафии Петербургского некрополя" // Исторические кладбища Санкт-Петербурга. — издание 2-е, дораб. и испр.. — М.: Центрполиграф, 2011. — ISBN 978-5-227-02688-0.

Ссылки

  • [necropol.org/233-smolenskoe-pravoslavnoe.html Смоленское православное кладбище] // Галерея на Russian Necropolis Gallery (152 фото)
  • [funeral-spb.ru/necropols/smolenskoep/ Смоленское православное кладбище // Funeral-SPb]
  • [www.spbin.ru/encyclopedia/cemetries/smolenskoye.htm Смоленское кладбище]
  • Опатович С. И. [www.memoirs.ru/rarhtml/1238Opatovic.htm Смоленское кладбище в С.-Петербурге. Исторический очерк] // Русская старина, 1873. — Т. 8. — № 8. — С. 168—200.
  • [docs.cntd.ru/document/8415424 ПРАВИТЕЛЬСТВО САНКТ-ПЕТЕРБУРГА, РАСПОРЯЖЕНИЕ от 11 июля 2005 года N 88/1-рп «Об утверждении перечня мест захоронений на кладбищах Санкт-Петербурга известных граждан, внесших значительный вклад в историю России и Санкт-Петербурга» (с изменениями на 27 июля 2012 года)]

Отрывок, характеризующий Смоленское православное кладбище

Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Смоленское_православное_кладбище&oldid=80964475»