Мария Гатчинская
Мария Га́тчинская (в миру Лидия Александровна Лелянова; 1874—17 апреля 1932) — православная святая, почитаемая в лике преподобномучеников, монахиня. Память совершается 4 (17) апреля и в Соборе новомучеников и исповедников Российских (первое воскресенье после 25 января [7 февраля]).
Биография
Дочь богатого купца. В возрасте 16 лет заболела энцефалитом, осложнением которого стала болезнь Паркинсона. Несмотря на это, окончила гимназию, выпускные экзамены сдавала в инвалидной коляске. В 1909 году переселилась в Гатчину, где проживала в доме старшего брата Владимира. С 1912 года лежала парализованной, речь у девушки сохранилась.
С 1921 года вокруг девушки образовалась группа почитателей, получившая название Иоанновский кружок (в честь праведного Иоанна Кронштадтского).
В 1922 году архимандрит Александро-Невской лавры Макарий (Воскресенский) на подворье Пятогорского Богородицкого женского монастыря по благословению митрополита Петроградского Вениамина (Казанского) совершил монашеский постриг Лидии Леляновой с наречением имени Мария.
Негативно отнеслась к декларации митрополита Сергия (Страгородского) и призывала не посещать храмы, где его имя возносится за богослужением. Духовником общины, образовавшейся вокруг Марии был Пётр Белавский, близкий друг лидера иосифлянского движения архиепископа Гдовского Димитрия (Любимова).
В 1932 году Мария вместе с сестрой были арестованы советскими органами в ходе акции по «Изъятию монахов и монашек», которая проходила по всей стране. Ей было предъявлено стандартное обвинение, в вину также вменялась, в том числе, и проповедь Евангелия.
Поместили Марию Гатчинскую в больницу Дом предварительного заключения, где она скончалась 17 апреля 1932 года, будучи уже осуждённой на три года ссылки[1]. Была погребена на Смоленском кладбище Ленинграда.
Канонизация и почитание
В 1981 году была причислена Русской Зарубежной Церковью к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских как новопреподобномученица Мария Гатчинская.[2]
17 июля 2006 года канонизирована Русской православной церковью — включена в Собор новомучеников и исповедников Российских XX века по представлению Санкт-Петербургской епархии.[3]
26 марта 2007 года мощи Марии Гатчинской были обретены на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга и помещены в Гатчинском Павловском соборе.[4]
Напишите отзыв о статье "Мария Гатчинская"
Примечания
- ↑ [www.history-gatchina.ru/article/mariagat.htm Исторический журнал «Гатчина сквозь столетия»]
- ↑ [www.rusk.ru/st.php?idar=324796 Русская линия]
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/126436.html Журналы заседаний Священного Синода Русской Православной Церкви (17-19 июля 2006 года)]
- ↑ [history-gatchina.ru/article/mariagat.htm Мария Гатчинская]
Отрывок, характеризующий Мария Гатчинская
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
