Бубнов, Иван Григорьевич

Иван Григорьевич Бубнов
Дата рождения:	6 (18) января 1872(1872-01-18)
Место рождения:	Нижний Новгород, Российская империя
Дата смерти:	13 марта 1919(1919-03-13) (47 лет)
Место смерти:	Петроград, РСФСР
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	математика, механика, инженерное дело
Альма-матер:	Николаевская морская академия
Известен как:	Проектирование подводных лодок, методы расчётов на прочность
Награды и премии:

Ива́н Григо́рьевич Бу́бнов (6 (18) января 1872, Нижний Новгород — 13 марта 1919, Петроград) — русский корабельный инженер, математик и механик.

Биография

В 1887 году окончил Нижегородское Владимирское реальное училище. Выпускник Морского инженерного училища (Кронштадт, 1891) и кораблестроительного отдела Николаевской морской академии (Петербург, 1896). Имя занесено на мраморную доску Морской академии.

В 1891—1893 служил младшим судостроителем на Новом Адмиралтействе, участвовал в постройке эскадренного броненосца «Полтава».

Во время обучения в Морской академии разработал проект океанского быстроходного крейсера, удостоенный первой премии. Разработал первый в России прибор для измерения деформаций.

В 1900 г. назначен старшим помощником зав. Опытовым бассейном. Возглавил при нём комиссию по разработке проекта первой российской ПЛ с двигателями внутреннего сгорания — «Дельфин» (состав комиссии — И. С. Горюнов, М. И. Беклемишев). В 1901 году назначен её строителем, руководил испытаниями и сдачей. С 1903 года по 1908 год начальник кораблестроительной чертёжной (КБ) МТК (Морской технический комитет), где разработал проекты ПЛ «Касатка», «Минога», «Акула», типов «Барс», «Морж» («Нерпа»). По его проектам было построено 32 субмарины.

С 1904 г. — преподаватель в Петербургском политехническом институте. В 1907 г. зачислен в списки офицеров подводного плавания. В 1908—1914 гг. руководил Опытовым бассейном. И. Г. Бубнов осуществил в 1913 г. полную модернизацию оборудования бассейна. С этого года начала функционировать вторая - динамометрическая тележка с электродвижением, спроектированная им. К 1917 г. И. Г. Бубнов закончил проект нового института, который должен был размещаться на территории Марсового поля. С 1909 г. — профессор. С 1910 г. — преподаватель в Морской академии (одновременно преподавая в Морском корпусе и Санкт-Петербургском политехническом университете).

С 1912 года — генерал-майор корпуса корабельных инженеров.

В 1910—1912 гг. и 1914—1916 гг. — консультант Балтийского завода с перерывами и с 1912—1917 гг. судостроительного общества «Ноблесснер» в Ревеле. Был членом центрального совета экспертов, возглавлявшегося К. П. Боклевским, руководил на Балтийском заводе переделкой лёгких крейсеров в нефтеналивные суда, разрабатывал программу для речного флота.

Впервые создал методы расчёта пластин, работающих в составе корпуса судна («Напряжения в обшивке судов от давления воды», 1902). Математически объяснил вопросы местной и общей прочности судов в последующих работах.

Его теоретические работы использовались при проектировании линейных кораблей и подводных лодок в 1908-1910 годах, частично используются и поныне.

В 1914 году под руководством Бубнова в ГУК (Главном Управлении Кораблестроения) был разработан проект дредноута.

Скончался в 1919 году от тифа. С. А. Базилевский отмечал, что «После смерти И. Г. Бубнова не осталось ни его учеников, в этой специфической области, ни теоретических работ, методик, расчётов или объяснительных записок. Только готовые корабли и их чертежи...». Похоронен И. Г. Бубнов на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге.

Награды

Награждён орденами Святого Владимира 3 и 4 степени, Святой Анны 2 степени.

Память

• В 1973 году в Ленинграде на доме по адресу В.О. линия 16-я 13 была установлена мемориальная доска (архитектор В. В. Исаева) с ошибочными датами в тексте: "В этом доме с 1895 по 1919 год жил русский ученый-кораблестроитель Иван Григорьевич Бубнов".
• Его именем названы танкер (1975) и контейнеровоз (1985).
• В центре Нижнего Новгорода на бывшем здании реального училища, которое он закончил в 1887 году, установлена мемориальная доска.
• В 2001 году на доме по адресу Марата улица, 90 установлена мемориальная доска ( авторы И. Д. Спасский, В. П. Семенов, художник В. П. Алексеев) с текстом: "Бубнов Иван Григорьевич главный конструктор ПЛ ВМФ России, основал в 1901 г. конструкторское бюро ( ныне ЦКБ МТ "Рубин") заслуженный профессор, генерал-майор корпуса корабельных инженеров".

Адреса в Санкт-Петербурге — Петрограде

• 1892 - 1893, 1894 - 1899, 1907 -  13 марта 1919 года — доходный дом Б. Б. Глазова (16-я линия, д. 13).
• 1893 - 1894 --- Английский проспект, 5;
• 1899 - 1900 --- Николаевская (Лейтенанта Шмидта с 1925) набережная, 13;
• 1900 - 1905 --- линия 11-я, 24 ;
• 1905 - 1907 --- Средний проспект Васильевского острова, 34.

См. также

• Метод Бубнова — Галёркина

Сочинения

• О погашении боковой качки судна водным балластом. — 1896.
• Спуск судна на воду. // Морской сборник. — 1900. — №№ 1, 2, 3, 5, 6.
• О непотопляемости судов. // Морской сборник. — 1901. — №№ 4, 5.
• Основы статистики судостроения. — 1901.
• Напряжения в обшивке судов от давления воды. — 1902.
• Непотопляемость — 1902.
• Строительная механика и теория упругости. — 1906.
• Строительная механика корабля. — СПБ, 1912—1914. — В 2-х чч.
• Об одном методе определения главных размеров проектируемого судна. — 1916.
• Труды по теории пластин. — М., 1953.

Литература

• Благовещенский С. Н. О работах И. Г. Бубнова по теории корабля // Труды Ленинградского кораблестроительного института. — 1951. — Вып. 8.

Ссылки

• [www.hrono.info/biograf/bio_b/bubnov_ig.html Биография на сайте ХРОНОС]
• [shiphistory.ru/index.php?option=com_alphacontent&section=12&cat=22&task=view&id=125&Itemid=37 Иван Григорьевич Бубнов (1872—1919)]
• [funeral-spb.ru/necropols/smolenskoep/bubnov/ Иван Григорьевич Бубнов на сайте «Кладбища и могилы знаменитостей Санкт-Петербурга»]
• [www.balamus.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=238:bub140&catid=47:kalend&Itemid=62 140-летию со дня рождения Ивана Григорьевича Бубнова]

Отрывок, характеризующий Бубнов, Иван Григорьевич

– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.