Троицкая церковь (Санкт-Петербург, Смоленское кладбище)

Утраченная церковь
Троицкая церковь Церковь во имя Святой Животворящей Троицы
Страна	Россия
Город	Санкт-Петербург, Камская ул., 24 (Смоленское кладбище)
Конфессия	Православие
Епархия	Санкт-Петербургская
Тип здания	Церковь
Архитектурный стиль	Классицизм
Автор проекта	Кульченков В.Т. (1829), Преображенский М.Т. и Яковлев И.И. (1904)
Первое упоминание	1829 год
Строительство	1829—1831 годы
Приделы	Троицкий, Михайловский, свмчч. Сергия и Вакха
Статус	Утраченная церковь

Церковь во имя Святой Животворящей Троицы или просто Троицкая церковь — православный храм Санкт-Петербурга. Находился на Смоленском православном кладбище, на Васильевском острове.

История

В 1829 году «один усердный сын церкви» задумал построить каменный храм во имя Святой Животворящей Троицы с малым приделом на хорах во имя св. Архистратига Михаила на месте ставшей непригодной для проведения служб после наводнения 1824 года деревянной церкви в честь Архистратига Михаила на Смоленском православном кладбище. Одобряя это намерение, 28 августа 1829 года кладбищенский причт подал высокопреосвященному митрополиту Серафиму прошение на слом этой церкви, и организацию сбора пожертвований на постройку нового каменного храма. При прошении была приложена подписанная архитектором Василием Трофимовичем Кульченковым смета на сумму в 32 тыс. 999 рублей.

Строительство церкви по проекту архитектора Кульченкова и при помощи отставного прапорщика Сергея Алексеевича Лебедева начали в сентябре 1829 года, и закончили в 1831 году.

В 1900 году напротив церкви построили часовню для панихид. В 1903 году здание церкви отремонтировали, однако из-за неравномерной осадки стены дали трещины, и в 1904 году храм полностью перестроили в русском стиле XVII века по проекту академика архитектуры Михаила Тимофеевича Преображенского и архитектора Ивана Ивановича Яковлева. Освящение обновленного храма совершил 21 июня 1905 года епископ Нарвский Антонин. Перестройка стоила около 100 тыс. рублей.

Церковь была закрыта советскими властями в феврале 1932 года, а летом того же года разобрана. В 2001 году на месте алтаря главного престола церкви возведен небольшой открытый монумент-часовня с памятной мемориальной доской, освященный в Троицу 2002 года.

Описание церкви

Троицкая церковь отличалась ампирными формами, имела строгие пропорции, с выпуклым куполом на невысоком барабане. Главный фасад церкви подчеркивал дорический портик.

Здание церкви было четырехугольное, в длину 19,2 м, в ширину 10,7 м, высотой 19,7 м (в саженях 9x5x9,25), каменное на цокольном фундаменте, имело два этажа. Купол был деревянный, с бронзовым позолоченным крестом. По сторонам вверху располагались четыре больших полукруглых окна, посередине было семь больших четырёхугольных окон, и внизу столько же небольших окон.

В церкви было три престола. Первым, 21 октября (20 ноября (?)) 1831 года, по резолюции митрополита Серафима был освящён центральный престол (придел) во имя Святой Живоначальной Троицы, а 13 февраля 1832 года освятили престол на втором этаже, на хорах, во имя св. Архистратига Михаила. На престол Михайловского придела был положен антиминс, освящённый ещё митрополитом Гавриилом, из прежней деревянной Михайловской церкви. В этот придел перенесли и убранство этой церкви. 21 февраля 1832 года был освящён престол во имя святых мучеников Сергия и Вакха, он располагался на первом этаже, под сводами.

Вход в Троицкий придел осуществлялся по широкой каменной лестнице с чугунной решёткой. На верхней площадке этой лестницы был оборудован остеклённый деревянный тамбур, играющий роль паперти. В этом приделе были три филенчатые двери со стёклами: одна из них вела на паперть, а две других — на балконы, оборудованные по сторонам. На одном из балконов был глухой деревянный тамбур. Полы дубовые, паркетные.

Вход в придел-усыпальницу во имя мучеников Сергия и Вакха находился под каменной лестницей. Его пол представлял собой мраморные доски и плиты над могилами погребённых. Позже этот придел был переделан на средства старосты А. А. Баринова и 7 октября 1892 года снова освящен.

Хоры были расположены на деревянных балках с глухими перилами. С внешней стороны перила украшены точёными балясинами с позолоченными элементами. Полы сделаны из крашеных досок. Попасть на хоры, где располагался престол во имя св. Архистратига Михаила, можно было по деревянной лестнице из Троицкого придела.

Михайловский придел после перестройки 1904 года перенесли в цокольный этаж, устроили усыпальницы, и соединили с приделом Сергия и Вакха. Освятили его 21 февраля 1905 года. Считается, что, несмотря на довольно неудачную перестройку, здание церкви всё-таки сохранило живописность за счёт наличия узорчатых деталей, и компактность силуэта, формирующегося крупными и малыми щедро декорированными объёмами. Роспись храма выполнил С. И. Садиков, образа написали А. Н. Новоскольцев и Ф. Р. Райлян.

Убранство Троицкого придела

Царские врата сделаны из дерева, резные, с продолговатым сиянием в виде креста и посередине с чашей. В царских вратах расположены шесть икон в серебряных позолочённых ризах и с такими же венцами. На иконах четыре Евангелиста, Божия Матерь и Архангел Гавриил. Над царскими вратами находится живописный образ Тайной вечери. По правую сторону от Царских врат находится образ Спасителя, написанный на доске, с серебряным позолоченным венцом. На Южных дверях изображён святой дьякон Лаврентий, а над ними — живописный образ Рождества Христова.

На правом клиросе установлен написанный на доске с тремя серебряными позолоченными венцами храмовый образ явления Святой Троицы Аврааму, при Мамврийском дубе. По левую сторону от Царских врат расположен написанный на доске с двумя позолоченными венцами образ Божией Матери. На Северных дверях изображён архидиакон Стефан. Над дверями живописный образ Рождества Иоанна Предтечи.

На левом клиросе находится написанный на доске образ сошествия Святого Духа, в виде огненных языков, на апостолов и прочих верующих. Внутренняя поверхность купола над Троицким приделом вверху украшена изображением Господа Саваофа, а по сторонам клеевой краской написаны события из Священной истории. Купол расписал художник Михаил Яковлевич Ширяев.

Все упомянутые иконы написаны малярных дел мастером Павловым, и, в смысле художественности, уступают изображениям на куполе. (По описанию С.Опатовича)

Убранство Михайловского придела

Царские врата деревянные, украшены позолоченным сиянием Всевидящего Ока. На правой стороне врат расположено изображение Пресвятой Богородицы, на левой — Архангела Гавриила. На правой стороне от царских врат расположен образ Спасителя, написанный на дереве. В приделе находится написанный на дереве храмовый образ Архангела Михаила.

На левой стороне царских врат находится написанный на дереве образ Божией Матери. На северных дверях изображены Архангел Рафаил и благочестивый Товит. На южных дверях изображён пророк Даниил в логове львов (Дан. 6:16).

В приделе находится написанный на дереве образ крещения евнуха. Все перечисленные иконы являются работами академика живописи Боровиковского. (По описанию С.Опатовича)

Убранство придела Сергия и Вакха

Царские врата резные деревянные, позолоченные. На них образа Пресвятой Богородицы, Архангела Гавриила и евангелистов Матфея, Луки, Марка и Иоанна. У всех евангелистов серебряные позолоченные венцы.

На правой стороне от царских врат написанный на холсте образ Спасителя с серебряным позолоченным венцом. На южных дверях находится написанный на холсте святой апостол Павел. На правом клиросе написанный на холсте храмовый образ святых мучеников Сергия и Вакха, у каждого серебряный позолоченный венец. По левую сторону от царских врат написанный на холсте образ Божией Матери с серебряным позолоченным венцом.

На северных дверях написанное на холсте изображение святого апостола Петра. В приделе находится написанный на холсте образ святых праведных Иоакима и Анны, у каждого серебряный позолоченный венец. (По описанию С.Опатовича)

Погребённые в Троицкой церкви

Список составлен по работе В. И. Саитова.

• Арсеньева, Евдокия Емельяновна, р. 18 февраля 1785, ск. 25 августа 1856.
• Арсеньев, Никита Васильевич, р. 11 января 1775, ск. 7 августа 1847. Герб.
• Ваценко, Иван Зиновьевич, сенатор, тайн. сов. и кавалер, ск. 12 июня 1846, на 59 г. Вдова: Елизавета Борисовна, ск. 1 января 1859, на 49 г. Герб.
• Вревская, баронесса Евфимия Никитична, урожд. Арсеньева, ск. 12 февраля 1885.
• Вревский, барон Степан Александрович, ск. 17 февраля 1838.
• Дрозд-Бонячевская, Анна Васильевна, урожд. Сухова, р. 16 июня 1814, ск. 13 ноября 1845, оставив неутешных мужа и трех малюток, на 12 году своего замужества.
• Кованько, Алексей Иванович, инженер-генерал-майор, р. 14 октября 1808, ск. 14 февраля 1870. Сыновья его: Александр, р. 2 февраля 1854, ск. 19 марта 1868; Михаил, р. 4 февраля 1851, ск. 12 декабря 1860. Дочь: Надежда, р. 19 апреля 1845, ск. 23 декабря 1846.
• Криницкий, Павел Васильевич, духовник, протопресвитер, ск. 6 декабря 1835, на 84 г. Жена: Феодосия Ивановна, ск. 28 января 1816, на 47 г.
• Лебедев, Сергей Алексеевич, отставной гвардии прапорщик, ск. 13 марта 1831, на 52 г. Вдова: Анна Дмитриевна, ск. 11 августа 1837, на 53 г.
• Панов, Семен Фёдорович, генерал-майор, ск. 17 октября 1844, на 87 г. Вдова: Феоктиста Андреевна, ск. 27 февраля 1853, на 63 г.
• Посников, Николай Иванович, чиновник 5-го класса, ск. 23 марта 1833, на 60 г.
• Сарычева, Мавра Афанасьевна, ск. 21 сентября 1812, на 68 г.
• Шмидт, Константин Конрадович, генерал-лейтенант, начальник 7-й армейской пехотной дивизии, р. 1835, ск. в Берлине 26 марта 1894.
• Штарк, Семен Николаевич, поручик и кавалер, ск. 27 апреля 1834, на 28 г.
• Щербатов, Михаил Александрович, младший сын л.-гв. Гусарского полка ротмистра, ск. 1 марта 1840, 2 л. 3 д.

Библиография

• Опатович С. И. [obo-vsem2.ucoz.ru/load/stefan_opatovich_istorich_ocherk_smolenskoe_kladbishhe_v_sankt_peterburge_avgust_1873_g/1-1-0-10 Смоленское кладбище в С.-Петербурге. Исторический очерк] // Русская старина. — СПб., 1873. — Т. 8, № 8. — С. 168-200.

• С. Опатович. выпуск IV, ч.II (Церкви в С.-Петербурге) // [obo-vsem2.ucoz.ru/load/stefan_opatovich_statja_cerkov_vo_imja_smolenskoj_ikony_bozhiej_materi_na_kladbishhe_spb_1875/1-1-0-9 Историко-Статистические сведения о С.-Петербургской епархии]. — СПб.: С.Петербургский епархиальный историко-статистический комитет, (типография департамента уделов), 1875. — С. 76-151.

• В. И. Саитов (составитель), по поруч. Вел. Кн. Николая Михайловича. Петербургский некрополь, том I (А-Г), том II (Д-Л), том III (М-Р), том IV (С-Фита). — СПб., типогр. М.М.Стасюлевича, 5 лин. В.О., д.28, 1912-1913.

• Никитенко Г. Ю., Соболь В. Д.. Дома и люди Васильевского острова. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2008. — С. 735. — ISBN 978-5-9524-3754-8.

• Александр Валерьевич Кобак, Юрий Минаевич Пирютко. Исторические кладбища Санкт Петербурга. — М.: Центрполиграф, Издание 2-е, дораб. и испр., 2011. — ISBN 978 5 227 02688 0.

Отрывок, характеризующий Троицкая церковь (Санкт-Петербург, Смоленское кладбище)

Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.