Серафим (Глаголевский)

Митрополит Серафим<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский
19 июня 1821 — 17 января 1843
Предшественник:	Михаил (Десницкий)
Преемник:	Антоний (Рафальский)
Митрополит Московский и Коломенский
15 марта 1819 — 19 июня 1821
Предшественник:	Августин (Виноградский)
Преемник:	Филарет (Дроздов)
Имя при рождении:	Стефан Васильевич Глаголевский
Рождение:	1757(1757) Калуга
Смерть:	17 (29) января 1843(1843-01-29)
Награды:

Митрополи́т Серафи́м (в миру Стефан Васильевич Глаго́левский; 1757, Калуга — 17 (29) января 1843) — епископ Православной Российской Церкви; с 19 июня 1821 года Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский, первенствующий член Святейшего Правительствующего Синода.

Биография

Родился в семье причетника Космодамианской церкви (тогда на Богоявленской улице) Калуги (тогда в Московской губернии). Первоначальное образование получил в Калужском духовном уездном училище. Затем продолжил его в Николо-Перервинской семинарии и в филологической семинарии ученого дружеского общества, основанного в Москве известными мистиками Н. И. Новиковым и Шварцем. Учился в Славяно-греко-латинской академии и одновременно посещал лекции в Московском университете.

В марта 1785 года начал педагогическую деятельность учителем Троицкой семинарии (в Троице-Сергиевой лавре).

В 1787 году определен учителем риторики в академии и академическим катехизатором.

2 декабря 1787 года принял монашеский постриг в академии (в Заиконоспасском монастыре).

С 21 августа 1790 года — префект; с 1791 года — цензор печатных книг.

12 февраля 1795 года возведён в сан архимандрита можайского Лужецкого монастыря и назначен членом Московской духовной консистории; в том же году вызван в Санкт-Петербург на чреду священнослужения и проповеди.

28 сентября 1798 года назначен ректором академии и настоятелем Заиконоспасского монастыря.

25 декабря 1799 года хиротонисан во епископа Дмитровского, викария Московской епархии митрополитом Платоном (Левшиным).

29 января 1804 года назначен епископом Вятским и Слободским.

7 июля 1805 года переведён епископом Смоленским и Дорогобужским.

7 февраля 1812 года переведён в Минск с возведением в сан архиепископа. При нашествии Наполеона покинул свою паству и выехал в Смоленск. Когда же французы подошли к Смоленску, был вызван в С.-Петербург; с 1 января 1813 года — присутствующий в Св. Синоде. В качестве последнего подписал Синодальный доклад о лишении архиерейского сана и священства архиепископа Могилёвского Варлаама (Шишацкого), оставшегося с паствой в оккупации и присягнувшего Наполеону для сохранения православного духовенства и верующих от репрессий.

С 30 августа 1814 года — архиепископ Тверской и Кашинский, постоянный член Святейшего Синода и член комиссии духовных училищ.

С 15 марта 1819 года — митрополит Московский и Коломенский.

С 19 июня 1821 года, по смерти митрополита Михаила (Десницкого), — митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский и священноархимандрит Александро-Невской Лавры.

Скончался 17 января 1843 года. С 19 января гроб с телом почившего стоял в Троицком соборе Невской лавры; в воскресенье, 24 января, гроб был перенесён в Духо-Сошественскую церковь лавры, где архиепископом Варшавским Никанором (Клементьевским) была совершена заупокойная литургия; чин погребения возглавил митрополит Иона (Васильевский), бывший Экзарх Грузии (на покое с 5 марта 1832 года с жительством в Санкт-Петербурге); присутствовали император Николай I, наследник Александр Николаевич, великий князь Михаил Павлович и принц Петр Ольденбургский. Был похоронен в том же храме, у Царских врат, под местной иконой Спасителя.

Награждён орденом Святого апостола Андрея Первозванного (21 апреля 1823), орденом Святого Владимира I степени (30 мая 1835).

Взгляды и церковно-общественная деятельность

Содействовал возвышению архимандрита Фотия (Спасского).

В союзе с Аракчеевым и архимандритом Фотием добился от императора Александра I увольнения 15 мая 1824 года министра духовных дел и народного просвещения князя Александра Голицына, склонного к поощрению масонских и мистических идей.

В первые годы существования Библейского общества, будучи Минским и Московским Преосвященным, был ревностным поборником дела Общества (перевода на русский язык и распространения Священного Писания); но, став в мае 1824 года во главе его, видя увлечённость протестантскими идеями членов этого общества, повёл против него борьбу, которая вдохновлялась Аракчеевым и министром народного просвещения Шишковым; в декабре того же года представил государю доклад о связи Библейского общества с мистическими лжеучениями и о необходимости его закрытия, что и было исполнено в новое царствование, 12 апреля 1826 года. Поддержал Шишкова в запрете на распространение уже изданного Пятикнижия в русском переводе, тираж которого в итоге был сожжён на кирпичных заводах Александро-Невской лавры, а также в инициативе изъять в конце 1824 года из продажи «Катихизис», составленный Филаретом (Дроздовым) и одобренный Синодом (главная причина была в том, что в «Катихизисе» молитвы и тексты Священного Писания приводились в русском переводе).

Во время восстания декабристов в 1825 году вышел на Сенатскую площадь для увещевания мятежников, которые, по собственным словам митрополита, его «обругали и прочь отослали». В 1826 г. был назначен в Верховный уголовный суд по делу декабристов.

В 1828 году донёс правительству о существовании поэмы «Гавриилиада», чем спровоцировал следствие об её авторстве. В 1836 году, извещённый Ф. Ф. Вигелем о публикации «Философического письма» П. Я Чаадаева, немедленно переслал начальнику политической полиции А. Х. Бенкендорфу текст этой «негодной статьи» с указанием мест, оскорбительных «как для народной чести нашей, так для правительства».

Труды

• Исследование доказательств бытия Божия. М., 1789.
• Пастырское увещание по случаю холеры. СПб, 1831.
• Слово при вступлении в 1821 г. на СПб митрополию.
• Слово, сказанное в Библейском обществе в 1826 г.
• О младенчестве Иисуса (рукопись).
• Предупреждение относительно опасности от мистицизма.
• Слова и речи на разные случаи.
• Письма к митр. Филарету. См. Письма дух. и светских лиц митр. Филарету.

Литература

• Здравомыслов К. Я. Серафим (Глаголевский) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Барсов Н. И. Серафим (Глаголевский) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_3066 Серафим (Глаголевский)] на сайте Русское Православие.
• [www.otechestvo.org.ua/main/20071/3023.htm Андреевский кавалер — Митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Серафим (Глаголевский)]

Отрывок, характеризующий Серафим (Глаголевский)

– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.