Киприан (Комаровский)

Архиепископ Киприан<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">О. Киприан, начальник Киргизской миссии 1906-1911</td></tr>
Архиепископ Вятский и Слободский
11 июня 1934 — 5 августа 1937
Предшественник:	Димитрий (Поспелов) вр. упр.
Преемник:	Алексий (Кузнецов) вр. упр.
Архиепископ Ижевский и Златоустовский
август 1933 — 11 июня 1934
Предшественник:	Николай (Ипатов)
Преемник:	Софроний (Арефьев)
Архиепископ Златоустовский, викарий Уфимской епархии
23 октября 1932 — 27 марта 1934 в/у с августа 1933 года
Предшественник:	Александр (Раевский)
Преемник:	Варлаам (Козуля)
Архиепископ Нижне-Удинский, викарий Иркутской епархии
15 сентября 1927 — 7 мая 1929
Епископ Владивостокский и Приморский
13 ноября 1925 — 15 сентября 1927
Предшественник:	Иоасаф (Рогозин)
Преемник:	Нифонт (Фомин)
Епископ Семипалатинский, викарий Омской епархии
4 декабря 1911 — 1922 (арестован)
Предшественник:	учреждена
Преемник:	Алексий (Буй)
Имя при рождении:	Константин Станиславович Комаровский
Рождение:	29 сентября 1876(1876-09-29) Самарканд
Смерть:	24 сентября 1937(1937-09-24) (60 лет) Киров

Архиепископ Киприан (в миру Константи́н Станисла́вович Комаро́вский; 17 (29) сентября 1876, Самарканд — 11 (24) сентября 1937, Киров) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Вятский (Кировский) и Слободский.

Биография

Родился 17 сентября 1876 года в городе Самарканде в семье чиновника, католика по вероисповеданию.

Первоначальное образование получил в Верненской мужской гимназии.

В 1895 году поступил в Казанскую духовную академию, где на последнем курсе 6 декабря 1898 года принял монашество, а 11 декабря 1898 года рукоположён во иеродиакона.

1 октября 1899 года рукоположён во иеромонаха.

В 1899 году окончил академию со степенью кандидата богословия. Назначен миссионером в Шульбинский стан Киргизской миссии, Омской епархии.

С 19 апреля 1901 года — помощник начальника Киргизской миссии. С 11 июля 1906 года — архимандрит, начальник Киргизской миссии.

4 декабря 1911 года хиротонисан во епископа Семипалатинского, викария Омской епархии.

После падения монархии и усиления центробежных сил стал вопрос о закрытии Киргизской миссии. Епископ Киприан воспротивился этому. Летом и осенью 1917 года он, в письмах в Семипалатинский областной комиссариат, отстаивал необходимость сохранения миссионерских станов в сёлах Большая Владимировка и Преображенка.

Однако настоящая угроза над миссионерским станом нависла после захвата большей части семипалатинских православных храмов обновленцами. Епископ Киприан в 1922 году был арестован и сослан в Соловецкий лагерь. Миссия была закрыта, так как «живоцерковники» не видели необходимости в миссионерской работе среди иноверцев.

В 1922 году, не позднее октября, уклонился в обновленческий раскол и являлся обновленческим епископом Семипалатинским. В 1923 году принёс покаяние.

В конце 1923 году осужден Особым совещанием при Коллегии ОГПУ СССР и приговорён к двум годам заключения в концлагере. В 1923—1925 годах отбывал наказание в Соловецком лагере особого назначения. В 1925—1927 годах в ссылке во Владивостоке.

С 13 ноября 1925 года — епископ Владивостокский и Приморский.

В марте-сентябре 1927 года находился в заключении в тюрьме города Владивостока.

В 1927 году возведён в сан архиепископа.

15 сентября 1927 года назначен архиепископом Нижне-Удинским, викарием Иркутской епархии и временно управляющий Иркутской епархией. Прибыть в Иркутск смог в ноябре.

Имел конфликт с Николо-Иннокентьевским приходом и его неофициальным лидером заштатным протоиереем Николаем Пономарёвым. 13 ноября того же года отрицательно настроенное к архиепископу Киприану собрание верующих Николо-Иннокентьевского храма «даёт наказ» протоиерею Николаю Пономарёву ехать в Москву по вопросу о восстановлении епископа Евсевия (Рождественского). Взяв благословение у архиепископа Киприана на поездку в столицу «по делам», он едет в Москву, причём о восстановлении епископа Евсевия он обращается не только в Синод, где терпит полную неудачу, но и в органы Советской власти: Центральное Административное Управление, а также в верховную прокуратуру, где тоже получает отказ.

19 февраля 1929 года арестован в Иркутске «по подозрению в антисоветской деятельности». 24 мая освобождён по постановлению Особого совещания при Коллегии ОГПУ СССР с запрещением выезда из Иркутска.

7 мая 1929 года освобождён от временного управления Иркутской епархией. 19 июля 1929 года уволен на покой.

С 23 октября 1932 года — архиепископ Златоустовский, викарий Уфимской епархии.

В августе 1933 года назначен архиепископом Ижевским и Златоустовским, при этом до 27 марта 1934 года продолжал временно управлять Златоустровским викариатством.

Являлся членом Временного Патриаршего Священного Синода при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии (Страгородском).

9 мая 1934 года направил Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому) рапорт, в котором поздравлял его с возведением в достоинство митрополита Московского и Коломенского.

С 11 июня 1934 года — архиепископ Вятский и Слободский.

В 1935 году награждён крестом для ношения на клобуке.

5 августа 1937 года вновь арестован. 9 декабря 1937 года осуждён тройкой при УНКВД СССР по Кировской области как «руководитель контрреволюционной группы церковников сергиевской ориентации», «за шпионскую работу в годы колчаковщины под руководством резидента японской разведки Миня», «за связь с японской разведкой через его резидента бывшего Вятского епископа Евгения (Зёрнова)»; приговорён к высшей мере наказания. 11 декабря 1937 года расстрелян в подвале внутренней тюрьмы НКВД города Кирова. После расстрела владыки Киприана Вятская кафедра фактически перестала существовать.

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_1530 Киприан (Комаровский)] на сайте «Русское православие»
• www.eparhia-vtk.ru/eparchy/history/6/
• [e-lib.gasu.ru/konf/mak/arhiv/2007/9.doc История Преображенского стана Киргизской Духовной миссии]

Отрывок, характеризующий Киприан (Комаровский)

Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.