Феодосий (Янковский)
Архиепископ Феодосий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 10 марта 1745 — 22 апреля 1750 | ||
| Предшественник: | Никодим (Сребницкий) | |
| Преемник: | Сильвестр (Кулябка) | |
| Рождение: | 1696 Вильна | |
| Смерть: | 22 апреля 1750 Санкт-Петербург | |
| Принятие монашества: | 1718 | |
| Епископская хиротония: | 10 марта 1745 | |
Архиепископ Феодосий (Янковский, также Иоанковский и Янкевич; 1696 (1698 ?), Вильна — 22 апреля 1750, Санкт-Петербург) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Санкт-Петербургский и Шлиссельбургский.
Биография
В 1718 году принял монашество в Виленском Свято-Духовском монастыре и тогда же рукоположен во иеродиакона.
В 1720 году из монастыря отправлен в Киев учиться. Два года жил в Киево-Печерском монастыре и обучался в Киевской духовной академии.
В 1722 году в сане диакона переведён в приписной к Киево-Печерскому монастырю Змиевский Николаевский монастырь Белгородской епархии.
В 1726 году вызван епископом Белгородским Епифанием (Тихорским) и оставлен при нём архидиаконом.
Перед смертью преосвященный Епифаний представлял Феодосия в качестве кандидата на своё место, но Феодосия не назначили на Белгородскую кафедру и лишили звания архидиакона как не полагающегося на Белгородской епархии.
С 1737 года — игумен Ахтырского Свято-Троицкого монастыря Белгородской епархии. Оставил в своём монастыре следы своей попечительности о благоукрашении храмов.
В 1742 году переведён наместником в Троице-Сергиев монастырь.
10 марта 1745 года хиротонисан во епископа Санкт-Петербургского и Шлиссельбургского с возведением в сан архиепископа. При этом он не был назначен членом святейшего синода, что умаляло его власть как правящего архиерея столицы.
Основное внимание преосвященный Феодосий в епархии уделял строительству и благоукрашению храмов и монастырей. Пытался улучшать нравственное состояние клира и паствы, боролся с пьянством. При нем, по указу императрицы Елизаветы, начата постройка Смольного девичьего монастыря в Санкт-Петербурге.
Скончался 22 апреля 1750 года. Погребен в Александро-Невском монастыре в Благовещенской церкви у правого клироса.
Напишите отзыв о статье "Феодосий (Янковский)"
Ссылки
- При написании этой статьи использовался материал из Русского биографического словаря А. А. Половцова (1896—1918).
- [books.google.ru/books?id=UICLPsXCyKcC&pg=PA288&lpg=PA288&dq=%D0%A4%D0%B5%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D1%81%D0%B8%D0%B9+%28%D0%AF%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%29+1750&source=bl&ots=Fu1nPDIUHL&sig=6zDhYHy7xUc0n9lq9b3TTyeALIY&hl=ru&ei=Hb8PTZqTJYig8QOKvpWBBw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9&ved=0CEoQ6AEwCDgK#v=onepage&q=%D0%A4%D0%B5%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D1%81%D0%B8%D0%B9%20%28%D0%AF%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%29%201750&f=false С. З. Байкулова,Я. Ю. Матвеева Руководители Санкт-Петербурга]
Отрывок, характеризующий Феодосий (Янковский)
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
