Антиминс

Антими́нс (др.-греч. ἀντί — вместо и лат. mensa — стол, трапеза: «вместопрестолие») — в православии четырёхугольный, из шёлковой или льняной материи плат со вшитой в него частицей мощей какого-либо православного мученика, лежащий в алтаре на престоле; является необходимой принадлежностью для совершения полной литургии. Одновременно он является также и документом, разрешающим совершение литургии.

Во время литургии на антиминс ставятся сосуды для Причастия.

На современных антиминсах изображаются положение во гроб Иисуса Христа после снятия с Креста, орудия казни и четыре евангелиста (по углам плата). В древности (и ныне у старообрядцев) на антиминсе изображался лишь крест.

Общие сведения

В силу того, что в антиминсе, как и в престоле, есть частица мощей, то в чрезвычайных ситуациях он может заменять собой престол, что позволяет закончить литургию в более благоприятных условиях. Также это свойство позволяет совершать литургию при отсутствии должным образом освящённого престола.

К антиминсу, как и к престолу, могут прикасаться только лица, имеющие духовный сан. Для этого: диакон должен быть в полном облачении (стихарь, орарь и поручи), а на священнике должны быть епитрахиль и поручи (во внебогослужебное время фелонь необязательна).

Употребление в богослужении

В богослужении антиминс употребляется только на литургии. На сугубой ектении священник раскрывает илитон и нижнюю часть завёрнутого в него антиминса. Во время прошения о Патриархе и правящем архиерее священник целует на антиминсе подпись архиерея в знак того, что он совершает литургию по его благословению. На ектении об оглашенных антиминс открывается полностью, а затем крестообразно осеняется антиминсной губкой. С Великого входа на раскрытый антиминс ставятся потир и дискос.

Чтобы на антиминсе и илитоне не осталось крошек, после причащения мирян они собираются губкой и потребляются священником. Далее, перед прочтением заамвонной молитвы губка вкладывается в антиминс, а сам он дважды складывается втрое так, что, когда он развернут, складки образуют крест (см. верхнее фото). Сложенный антиминс, находясь в илитоне, таким же образом накрывается им, а сверху кладётся напрестольное Евангелие.

Подобным же образом антиминс используется и на литургии Преждеосвященных Даров.

Освящение антиминса

Для проведения богослужений антиминс должен быть освящён и подписан правящим архиереем епархии, в которой находится храм. Освящение антиминса обычно проводится при освящении нового храма или при служении архиерея в кафедральном соборе (в этом случае освящаются сразу несколько антиминсов, которые рассылаются в храмы, освящение которых архиерей не может совершить лично). Антиминс является собственностью архиерея и средством разрешения проведения богослужений в его отсутствие. Всякий раз, когда архиерей посещает церковь или монастырь в его юрисдикции, он входит в алтарь и проверяет антиминс, чтобы убедиться, что о нём должным образом заботятся, и что это на самом деле тот, который он выдавал.

Для того, вероятно, придуманы антиминсы… дабы они вполне заменяли принадлежности святого жертвенника и доски святой трапезы… и вместе дабы свидетельствовали, что с епископского дозволения в молитвенном доме совершается священнодействие. — Патриарх Феодор IV Вальсамон

История

В раннехристианские времена литургию совершали в катакомбах на гробах мучеников. Впоследствии, после прекращения гонений на христиан (c VIII века) и при увеличении количества храмов, часть мощей, согласно 7-му Правилу Седьмого Вселенского Собора, начали вкладывать в появившиеся престолы (в специальные ковчежцы), что стало обязательной частью чина освящения храма. Позже частицы мощей, закатывая в воскомастих, начали вшивать также и внутрь антиминса.

Первоначально антиминсами были переносные столики, а то и просто доски, они использовались при совершении богослужения вне храмов, освященных по полному чину. Часто они применялись в походных условиях, а также, в особых случаях, и в храмах, в которых по каким-либо причинам невозможно было совершить полного освящения.

Особое распространение антиминсы-доски с иконографическими изображениями, а также тканные платы, получили в период иконоборчества (VIII—IX вв.), так как в Православии с древности установился обычай совершения литургии только на мощах святых, в то время как иконоборцы выступали против почитания мощей и уничтожали их.

Архиепископ Фессалоникийский Симеон о священных антиминсах пишет следующее:

Антиминсы делаются из льняной ткани и употребляются вместо священной трапезы. Они шьются и изготовляются предварительно, как надлежит по Уставу, и на них совершается всё то же, что и на Божественной трапезе. Когда нужно, по усмотрению архиерея, они, совершенно освящённые, посылаются в места, где нет жертвенника, и на них совершается божественное священнодействие Таин. — Симеон Солунский

С IX века антиминсы стали употребляться повсеместно как в западной, так и восточной частях Церкви. В греческой Церкви постепенно остались в употреблении только тканевые антиминсы, хотя позднее появлялись деревянные с живописной резьбой антиминсы, но они были исключением. В России также сохранилось несколько резных экземпляров.

С XII века антиминсами стали пользоваться повсеместно, даже в храмах, которые были освящены по полному чину, а уже в XIII веке в Номоканоне было зафиксировано правило, по которому священник обязывался служить на подписанном епископом антиминсе и предписывалось наказание за совершение литургии без такого антиминса. Об обязательности пользования антиминсом в греческой Церкви говорит тот факт, что в более позднее время от имени Константинопольского патриарха их распределял по церквям человек со специально учреждённой для этого должностью «Начальника антиминсов» (ὁ ἄρχων τῶν ἀντιμινσίων); он же отвечал за их изготовление.

Антиминс в Русской Церкви

Древнейшие антиминсы были писанными, рисунок и надпись об освящении составлялись от руки. Квадратные по форме льняные платы изготовлялись церковно- или священнослужителями местной соборной церкви. Рисунок представлял собой разные варианты изображения креста (4-х, 6-и, 8-конечного). Надпись, произвольно наносившаяся по краям плата, сообщала:

• Дату освящения
• Имя храма (престола)
• Имя епископа, преподавшего антиминс
• Имя светского владыки (князя, царя), в области которого находился храм, куда предназначался данный антиминс.

Иногда в надписи указывалось имя храмоздателя (ктитора) и лиц, присутствовавших при освящении храма: бояр, келаря, казначея и т. д. Некоторые надписи обходились только датой освящения и именем светского владыки.

Самый известный из сохранившихся антиминсов (1148—1149) принадлежал Георгиевскому собору города Юрьева-Польского. Другой, принадлежавший собору святого Николая Чудотворца в Новгороде, имеет надпись, в которой упоминаются святитель Нифонт, епископ Новгородский и Великий князь Юрий Долгорукий.

До XVII века антиминсы в России приколачивались к престолу особыми деревянными гвоздями, либо пришивались прямо к его облачению. С XVII века стали подражать практике греческой церкви, в которой с древности во время богослужения использовался особый плат на престоле — илитон. Во внебогослужебное время антиминс стали складывать и заворачивать в этот плат.

С первой половины XVII века в России стали появляться так называемые гравированные антиминсы. Для такого антиминса изображения, символы и неизменяемые части реквизитов надписи об освящении («бланк») печатались на ткани (как правило, шёлковой) специальным гравировщиком. Впервые они появились на юге, в 1620-х годах братчики Киева начали их массовое изготовление для нужд православных церквей, бывших тогда в сложном положении в связи с польским господством на Украине.

В марте 1675 года Московский собор Русской Церкви под председательством патриарха Иоакима закрепил обязательное использование антиминса на литургии — и их стали изготавливать на Московском печатном дворе. До конца первой четверти XVIII века изготовлением и рассылкой антиминсов ведал дьяк Патриаршего Казенного приказа. На эти его функции был организован особый сбор с приходов.

Печатные антиминсы стали делаться практически по одному образцу. Общеупотребительным становится изображение «Положение Иисуса Христа во гроб». Надпись стала располагаться на верхнем и нижнем поле. Появился набор стандартных словесных формул для предварения архиерейской подписи: «рукою властною…», «рукою многогрешною…». Среди этих формул появилась и та, с которой сегодня начинаются подписи архиерея (в том числе патриарха) Русской Церкви: «Божиею милостью, смиренный…».

Под влиянием новых течений в искусстве, до XVIII века изображение на антиминсе все более усложнялось и дополнялось новыми иконографическими мотивами. В 1855 году Священным Синодом Российской империи был разработан окончательный вариант печатного образца, был утвержден единый рисунок печати и установлена одна словесная формула для подписи об освящении. Современная надпись формально незначительно, но по сути существенно отличается от образца 1855 года. На современных печатях антиминсов исчезло именование императора (и соответственно его титула), а именование Священного Синода заменено именем (также печатается типографским способом) Святейшего Патриарха, несколько изменилась последовательность реквизитов, относящихся к освященному храму и их формулировок.

В настоящее время, если храм освящается полным (архиерейским) чином, то архиерей освящает антиминс именно для этого храма. Когда антиминс в процессе употребления ветшает, то по существующей процедуре, его заменяют в епархиальном управлении (в царской России его меняли в Духовной консистории). Старые антиминсы, как правило, хранились на приходах — в алтаре или ризнице как святыни. В 1735 году вышло постановление Синода, по которому предписывалось отсылать вышедшие из употребления антиминсы в ризницы кафедральных соборов или церквей архиерейских домов. Указ 1842 года учреждал ведение реестров хранения антиминсов.

Антиминс у старообрядцев

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Старообрядческие антимисы (буква «н» не пишется в соответствии со старопечатными богослужебными сборниками, каким является в том числе «Чин освящения церкви») представляют собой небольшие квадратные кусочки холста, в центре которых изображён восьмиконечный трисоставный Крест. На широком поле вокруг Креста по краям антимиса помещена надпись об освящении антимиса. Формулировка надписи берётся из богослужебного сборника первой половины XVII века Великий (или Большой) потребник. Частица мощей (сохранились в некоторых старообрядческих церквах, например в Покровской общине на Рогожском кладбище в Москве) святых мучеников вшивается верхнюю часть антимиса. Крест и надпись на антимисе рисуются от руки, реже наносятся по трафарету.

Внешние изображения
www.ruvera.ru
	[ruvera.ru/data/img/content/1408960632.1017antimins.JPG Старообрядческий антиминс. Фото Г. Чистякова]
	[ruvera.ru/data/img/content/1408968944.3994iliton.jpg Старообрядческий илитон. Фото Г. Чистякова].

Характерная особенность, отличающая применение старообрядческого антимиса от православного антиминса — во время освящения храма антимис пришивается архиереем (или действующим по его благословению священником) за четыре угла (символ четырёх Евангелистов) к нижнему облачению престола, которое в православном обиходе называется срачицей.

Таким образом, когда престол окончательно облачается в верхнюю ризу (индитию — её видят прихожане, глядя на престол сквозь открытые Царские врата иконостаса), антимис оказывается скрытым под ней. Те действия, которые совершает православный священник с антиминсом во время литургии, сворачивая и разворачивая его, старообрядческий производит с литоном (у православных он называется илитон и в него заворачивается антиминс), который расстилается поверх индитии, над тем местом, где пришит антимис, на него и поставляются сосуды со Святыми Дарами.

Старообрядческое духовенство считает ошибкой принятую практику православной церкви использования антиминса вместо литона.

Антиминс в других церквях

Антиминс в католичестве

В западной христианской традиции антиминс отсутствует, его функцию исполняет корпорал.

Антиминс у греко-католиков (униатов)

Униатские антиминсы отличаются от православных тем, что на них в нижней части ставится печать изображения личного герба правящего епископа.

Антиминс у нехалкидонитов

Эквивалентом антиминса в церквях сирийской традиции является деревянная дощечка, «ţablîtho» (в Ассирийской Церкви Востока не используется).

В Эфиопской Православной Церкви используется «tâbot», функционально похожий на «ţablîtho». Этим словом в языке геэз также описывается Ковчег Завета. Ковчег символически представлен в виде шкатулки («manbara tâbôt», «трон Ковчега»), стоящей на алтаре. Сам «tâbot», деревянный планшет, вынимают перед анафорой, что символизирует дарование Десяти Заповедей.

В коптской православной традиции эквивалентом антиминса является деревянная дощечка «maqta‘ or al-lawh al-khashab». Обычно она украшена крестом и буквами на коптском языке между рукавами креста, которые означают «Иисус Христос Сын Божий».

Примечания

Внешние изображения
	[azbyka.ru/parkhomenko/foto/fotos/fotor1339.jpg Антиминс XVI века (Череповецкий краеведческий музей)]. Рядом лежит копие того же времени. В углах антиминса — рваные следы от гвоздей, которыми он был приколочен к престолу.
	[azbyka.ru/parkhomenko/foto/fotos/fotor1340.jpg Антиминс 1667 года].

Литература

• Алексеева М.А. Малоизвестные произведения русского искусства XVII-первой половины XVIII в. — гравюры на антиминсах // Памятники культуры: Новые открытия, 1982. Л., 1984.
• [www.biblioteka3.ru/biblioteka/pravoslavnaja-bogoslovskaja-jenciklopedija/tom-1/antimins.html Антиминс] // Православная Богословская Энциклопедия. Том 1. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу «Странник» за 1900 г.
• Антиминс // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Беляев Д.Ф. Ежедневные приемы византийских царей и праздничные выходы их в храм Святой Софии в IX—X вв. // Записки Императорского Русского археологического общества. СПб., 1893.
• Вениамин, архиепископ Нижегородский. Новая скрижаль, или объяснение о Церкви, о литургии и о всех службах и утварях церковных. СПб, 1899.
• Гошев И. Антиминс: Литургично и црковно исторично изысканието. София, 1925.
• Долоцкий В. О значении и древности действий, совершаемых при освящении храмов // Христианское чтение. Ч. II. 1844.
• Заграевский С.В. «Антиминс» из Николо-Дворищенского собора. М., 2004.
• М. С. Желтов, И. О. Попов, А. В. Силкин [www.pravenc.ru/text/115730.html Антиминс] // Православная энциклопедия. Том II. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2001. — С. 489-493. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-007-2
• [www.magister.msk.ru/library/bible/comment/nkss/nkss15.htm Настольная книга священнослужителя]. — М.: Издательский Совет РПЦ.
• Никольский Константин, протоиерей. Об антиминсах Православной Русской Церкви. — М.: Новоспасский монастырь, 2012. — 220 с. — 1000 экз.
• Никольский Константин, протоиерей. [www.mpda.ru/data/272/628/1234/Богослужение.djvu Пособие к изучению Устава богослужения Православной Церкви]. — 7-е изд. — СПб.: Синодальная типография, 1907. — С. 7-8. — 894 с.
• Об антиминсах Православной Церкви // Московские епархиальные ведомости. 2005. № 3-4.
• Полное собранiе постановленiй и распоряженiй по вѣдомству православнаго исповѣданiя Россiйской имперiи. Т. III: 1723. СПб., 1875. № 1120, 1132.
• Полное собранiе постановленiй и распоряженiй по вѣдомству православнаго исповѣданiя Россiйской имперiи. Царствование Императора Павла I: 6. XI. 1796-11. III. 1801. Пг., 1915. № 116, 548, 553.
• Прилуцкий В. Частное богослужение в Русской Церкви. Киев, 1912.
• Цветков И.Ф. О древних антиминсах, находящихся в Калужской архиерейской ризнице, в связи с историей антиминса вообще. // Калужская старина. Т.III. Калуга, 1903.
• Чин освящения храма и положения честных мощей в Византийских Евхологиях XI в. // Реликвии в искусстве и культуре восточного христианского мира. М., 2000.

Ссылки

• [www1.rostmuseum.ru/publication/historyCulture/2005/bratko01p.html Антиминсы] в собрании Переславль-Залесского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Краткий обзор коллекции.

Отрывок, характеризующий Антиминс

– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.