Литургия преждеосвященных Даров

Литурги́я преждеосвяще́нных Даро́в, или литурги́я Григо́рия Двоесло́ва (греч. Λειτουργία Προηγιασμένων Τιμίων Δώρων) — литургия, во время которой предлагаются для причащения Святые Дары, освященные прежде — на предыдущей полной литургии по чину Василия Великого или Иоанна Златоуста — и сохраняемые в ковчежце, обычно на престоле или, реже, на жертвеннике.

История

Литургия Преждеосвященных Даров восходит к апостольским временам [azbyka.ru/otechnik/Germogen_Shimanskij/liturgika/16]. Великий Григорий I (папа римский) Двоеслов восстановил широкое употребление этой литургии в Римской и других западных церквах. Иерусалимский патриарх Досифей II (XVII век) пишет: «Преждеосвященная литургия принята от преемников апостольских и не есть творение Григория Двоеслова». Однако в некоторых богослужебных рукописях с XVI века составление литургии Преждеосвященных Даров приписывается святителю папе римскому Григорию Двоеслову.

Шестой Вселенский Собор 52-м правилом утвердил повсеместное совершение Преждеосвященной литургии в дни Святой Четыредесятницы, чтобы не лишать верных таинственного общения с Господом и вместе с тем не нарушать поста и покаяния совершением торжественной полной литургии.

В современной практике Православной Церкви служится в среду и пятницу Святой Четыредесятницы, в полиелейные (Иверской иконы Божией Матери, 1-го и 2-го Обретения главы Иоанна Предтечи, 40 Севастийских мучеников), храмовые праздники, в четверг 5-й седмицы Великого поста и с понедельника по среду Страстной Седмицы. Возможно её совершение в канун праздника Благовещения (24 марта (7) апреля). До 1930 года в Киево-Печерской Лавре также совершалась ежедневно в седмичные дни Великого поста (кроме его первых двух дней), что было пережитком Студийского Устава, который господствовал в Русской Церкви до XV века. В настоящее время эта традиция утеряна.

Чинопоследование

Литургия Преждеосвященных Даров по сути является вечерней, на которой происходит торжественное причащение. В связи с этим первая часть литургии практически не отличается от вечерни (до вечернего входа и паремий), а вторая схожа с литургией верных «полной литургии», но без евхаристического канона.

Первая часть

Как и вечерня, литургия Преждеосвященных Даров начинается с предначинательного 103-го псалма и великой ектении. Затем следует кафизма (чаще всего 18-я) — «псалмы степени» (церковно-слав, в Синодальном переводе «псалмы восхождения» — с псалма 119-го до псалма 133-его с малыми ектениями на каждой «Славе». Традиция связывает 15 — количество псалмов восхождения с 15-тью ступенями Иерусалимского храма, на которых они пелись ветхозаветными священниками. Последование вечерни сопровождается в алтаре литургическими элементами: во время первого антифона священник извлекает из дарохранительницы(во многих храмах в качестве дарохранительницы в данном случае используется дискос с звездицей и покровцом небольшого размера, который накрывается специальным колпаком, от попадания пыли) прежде освящённый (то есть освящённый раньше — в предшествующее воскресение) Агнец и помещает его на дискос, во время второго — кадит алтарь и находящиеся там Дары, во время третьего — переносит Дары с престола на жертвенник, проходя через Горнее место. В связи с этим во время третьего антифона все присутствующие в алтаре, а по благочестивой традиции и все молящиеся во храме, преклоняют колени.

После третьей краткой ектении вновь возобновляется последование вечерни — поются 140, 141, 129, 116 псалмы с соответствующими стихирами (то есть стихиры на «Господи, воззвах»), осуществляется вечерний вход с кадилом (если на литургии читается Евангелие, то с ним), поётся «Свете тихий» и читаются две паремии, предваряемые прокимнами. В течение шести недель Четыредесятницы первая паремия берётся из Книги Бытия, вторая — из Притчей Соломоновых; в Великие Понедельник, вторник и среду — из Книг Исход и Иова соответственно.

Характерной особенностью литургии Преждеосвященных Даров является благословение священником молящихся со словами «Свет Христов просвещает всех» и зажжённой свечой и кадилом в руках, происходящее между чтениями паремий. По обычаю, все молящиеся принимают благословение коленопреклоненно. Это благословение связано с раннехристианским обычаем зажжения светильника на вечерне (с ним же связано название тайных молитв священника на вечерне — «светильничные»).

Завершается первая часть литургии Преждеосвященных Даров пением избранных стихов 140-го псалма с рефреном («Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою…»). По Уставу стихи читает чтец, а рефрен исполняется хором. В богослужебной практике нередко стихи поёт хор, а рефрен — молящиеся в алтаре. При этом все молящиеся преклоняют колена. Вслед за этим священник в алтаре возглашает молитву Ефрема Сирина, сопровождаемую тремя земными поклонами.

Если в этот день полагается чтение Евангелие (в Великие Понедельник, вторник, среду и некоторые другие дни), оно читается после 140-го псалма.

Вторая часть

• Сугубая ектения
• первая и вторая молитвы верных,
• Великий вход
• молитва Ефрема Сирина,
• просительная ектения («Исполним вечернюю молитву нашу…»),
• Отче наш,
• главопреклоненная молитва,
• возглас священника «Преждеосвященная Святая святым» и приобщение духовенства и мирян.

В связи с тем, что Дары уже освящены ранее, молитвы верных посвящены не просьбе о принятии и освящении Даров, а о достойном их причащении. Великий вход на литургии Преждеосвященных Даров существенно отличается от аналогичного входа на «полной» литургии тем, что в процессии переносятся с жертвенника на алтарь уже освящённые Дары, то есть Тело Христово. В связи с этим, чашу и дискос несёт священник, держа дискос правой рукой над чашей «близ чела», диакон предшествует ему, обратив лицо к Дарам (то есть идёт, пятясь) и часто кадит, а молящиеся преклоняют колена. Великий вход сопровождается особенным песнопением: «Ныне Силы Небесныя с нами невидимо служат, се, бо входит Царь Славы: се Жертва тайная совершена дориносится (то есть торжественно переносится)». Особенно торжественно этот Великий вход происходит в греческих Церквах, где сохранился обычай совершать полный вход, то есть священник и диакон выходят из алтаря северными вратами, идут по храму вплоть до западных врат и затем возвращаются в алтарь через Царские врата.

Особенности

1. отсутствует первая часть полной Литургии — проскомидия;
2. Литургия предваряется службой 3-го и 6-го, но и 9-го часа с последованием изобразительных;
3. начиная со среды 4-й седмицы Великого Поста сразу же за ектенией об оглашенных следует ектения о «готовящихся к Святому Просвещению», то есть ко Крещению, которое в древней Церкви совершалось в Великую Субботу;
4. согласно распространённой исключительно в русских Церквях и отсутствующей в греческих традиции, на литургии Преждеосвященных Даров не принято причащать младенцев (которые на обычной Литургии причащаются только Кровью Христовой).

Ссылки

В Викитеке есть полный текст Литургии Преждеосвященных Даров

• [liturgy.ru/triod_svyatdar Чинопоследование литургии Преждеосвященных Даров (святого Григория Двоеслова)]
• [www.pravoslavie.ru/put/biblio/molitva/66.htm Объяснения церковных и домашних молитв. Литургия Преждеосвященных Даров]
• [azbyka.ru/parkhomenko/foto/index.php?act=viewfotoreport&id=38 Фотоочерк о Литургии Преждеосвященных Даров]

Отрывок, характеризующий Литургия преждеосвященных Даров

Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.