Досифей II (патриарх Иерусалимский)

Патриа́рх Досифе́й II Нотара́ (греч. Πατριάρχης Δοσίθεος Β΄ Νοταράς; 31 мая 1641, Арахова — 7 февраля 1707, Константинополь) — епископ Иерусалимской православной церкви, патриарх Святого Града Иерусалима и всея Палестины.

Биография

Родился 31 мая 1641 года близ Коринфа в семье Нотара возводившей свою родословную к Константинопольским Нотара. Патриарх Иерусалимский Паисий, также уроженец Пелопоннеса, был другом родителей Досифея и предложил устроить ему образование в Константинополе.

Учителем его стал философ Иоанн Кариофил, который, несмотря на приверженность к некоторым еретическим воззрениям, образовал немало ведущих греческих богословов своего времени. В Константинополе Досифей освоил латынь и итальянский, турецкий и арабский языки.

Патриарх Паисий взял его к себе в услужение и молодой Досифей сопровождал патриарха в качестве секретаря во время поездки на Кавказ, присутствовал при смерти патриарха на острове Кастелоризо в 1660 году.

Наследник Паисия на патриаршем престоле, Нектарий, вскоре назначил Досифея своим представителем в Молдавии, что было ответственной должностью, так как Патриархат владел там обширными имениями, приносившими Иерусалимской Церкви едва ли не большую часть доходов.

В 1668 году был возведён в сан митрополита Кесарии Палестинской.

В 1669 году, когда патриарх Нектарий отрёкся от престола и удалился на покой, на его место был избран Досифей: 23 января 1669 года, 27-летний Досифей взошёл на престол Святоградской Церкви.

Будучи Иерусалимским Патриархом, проживал значительную часть времени в Константинополе.

На протяжении своего предстоятельства Досифей прилагал усилия для распространения православного просвещения, основывая и поддерживая школы и типографии: в 1680 году он на средства Патриархата основал типографию в Яссах в Молдавии которая сделалась ведущим центром книгопечатания в православном мире.

По просьбе патриарха Московского Иоакима отправил в Москву учёных братьев Лихудов, усилиями которых в 1685 году была создана Славяно-греко-латинская академия — первое русское высшее учебное заведение.

Трудами патриарха Досифея было издано огромное количество святоотеческих писаний и работ позднейших богословов, таких как его предшественник Нектарий. Благодаря своевременному опубликованию, многое удалось спасти от утраты.

Добившийся столь многого за свой 39-летний срок предстоятельства в Иерусалимской Церкви, патриарх Досифей II скончался 7 февраля 1707 года.

Богословское творчество и сочинения

Из своих собственных работ три трактата с опровержениями латинства — Томос Каталлагис, Томос Агапис и Томос Харас — были опубликованы прижизненно.

Его главное произведение — История Иерусалимских Патриархов — вышло в 1715 году в Бухаресте, под редакцией его племянника и наследника Хрисанфа. Сочинение — исследование всего исторического пути Православной Церкви и ставит патриарха Досифея в ряд виднейших церковных историков.

Чувствуя необходимость точного изложения веры и не удовлетворившись Православным Исповеданием Петра Могилы, к изданию которого в 1699 году он написал пространное предисловие, в 1672 году обратился к Патриарху Константинопольскому Дионисию IV за окружным посланием которое могло бы служить точным изложением веры. Патриарх Дионисий составил послание, которое было зачитано и принято на поместном Иерусалимском (Вифлеемском) Соборе 1672 года; позже было издано в Яссах. Текст послания, известный как Исповедание Досифея (полное греческое название: греч. Τὰ Δογματικὰ καὶ Συμβολικὰ Μνημεῖα τῆς Ὀρθοδόξου Καθολικῆς Ἐκκλησίας) или, в совокупности с другими документами, Послание патриархов восточно-кафолической Церкви о православной вере, приобрёл большое значение в православном мире и до сих пор считается одним из символических текстов Православной Церкви. Исповедание пункт за пунктом опровергает кальвинистское по духу скандальное Исповедание Патриарха Кирилла Лукариса, изданное в Женеве в 1629 году.

Политическая деятельность. Участие в русских делах

Во время патриаршества Досифея борьба с латинянами за контроль над Иерусалимскими святынями разгорелась с новой силой. Патриарху путём создания нового органа управления делами Патриархата — «Совета Старейшин» — удалось поправить финансовое положение и оплатить долги, начать восстановление Вифлеемского храма, но конфликтному вопросу о Святой земле не суждено было утихнуть.

В российской историографии Досифей имеет репутацию сторонника России, информатора и советника русского правительства, царей.

В июле 1669 года дал своё согласие на повторный брак царя Алексея Михайловича с Натальей Нарышкиной. Выступал последовательным сторонником примирения царя с опальным патриархом Никоном, а позднее за его разрешение — вопреки воле Патриарха Иоакима.

Был советником посланника в Константинополе П. А. Толстого по всем вопросам дипломатических сношений с Портой; руководил сетью источников информации Московского правительства в различных местах Оттоманской империи. Тем не менее, никогда не посещал Москву лично.

До самого конца, вопреки уговорам и обещаниям мзды со стороны Московского правительства, был противником переподчинения Киевской митрополии Московскому Патриахату, что было осуществлено в 1685—1686 годах, считая такое переподчинение противным канонам и усматривая в таком стремлении Московского правительства и патриарха «самолюбие церковников», то есть патриарха Иоакима, отношения с которым после 1686 года у него окончательно испортились

Был защитником православия от инославных и иноверных нападок и влияний, боролся с унией в Трансильвании и заботился о восстановлении церквей в Грузии.

Литература

1. Н. Ф. Каптерев Сношения иерусалимскаго патриарха Досифея с русским правительством (1669—1707). М., 1891
2. Steven Runciman. The Great Church in Captivity, Cambridge: Cambridge University Press, 1968, p. 347—351.
3. К. А. Панченко, Османская Империя и Судьба Православия на Арабском Востоке (ХVI — начало XIX века). Москва: МГУ им. М. В. Ломоносова, Институт стран Азии и Африки, 1998, стр. 88 — 91, 151.

Ссылки

• [catholicity.elcore.net/ConfessionOfDositheus.html The Confession of Dositheus] Website of E.L. Core

Отрывок, характеризующий Досифей II (патриарх Иерусалимский)

– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.