Часы (церковная служба)

Часы́ (греч. ὧραι) — христианские общественные богослужения, молитвенно освящающие определённое время суток (с 6 часов утра до 6 часов вечера); состоят из трёх псалмов, нескольких стихов и молитв, подобранных соответственно к каждой четверти дня и к особенным обстоятельствам страданий Спасителя. Входят в суточный богослужебный круг (совершаются один раз каждый день).

• Первый час (соответствует нашим 7 часам утра) — освящает молитвой наступивший день, вспоминается множество событий: непрестанное славословие ангелов, изгнание из рая Адама и Евы, ночную молитву Господа Иисуса Христа, Его страдания на суде Каиафы, Страшный суд. Эта служба возникла позже других трёх, которые были известны ещё в апостольские времена.
• Третий час (9 часов утра) — воспоминаются произошедшие в это время суток Суд Пилата и, позднее, сошествие Святого Духа на апостолов.
• Шесты́й час (12 часов — полдень) — воспоминается грехопадение прародителей и пригвождение Иисуса Христа ко кресту.
• Девятый час (3 часа дня) — вспоминается Крестная смерть Господа Иисуса Христа.

Виды часов

Вседневные

Последование (неизменяемая основа) вседневных часов содержится в Часослове и в Следованной Псалтири, а изменяемые их части: тропари и кондаки — в Октоихе, Минее и Триоди.

Службы часов совершаются каждый день и потому называются вседневными или обычными службами. Каждый час имеет также своё почасие (междочасие); в современной практике эти междочасия совершаются только в будние дни Рождественского, Петрова и Успенского постов. Ради удобства совершение часов соединяется с другими богослужениями, именно: 1-й час с утреней, 3-й и 6-й с Литургией, 9-й с вечернею (у старообрядцев 9-й час читается перед литургией, после 6-го часа, а с вечерней соединяется почасие 9-го часа).

Чин вседневных часов:

1. Благословение священника (возглас) — только перед Третьим и Девятым часами,
2. Обычное начало — только перед Третьим и Девятым часами,
3. Приидите, поклонимся…,
4. Три псалма (1-й час: 5, 89, 100; 3-й час: 16, 24, 50; 6-й час: 53, 54, 90; 9-й час: 83, 84, 85),
5. Слава: и ныне:,
6. Аллилуйя,
7. Господи помилуй — трижды, Слава:
8. Тропарь случившегося праздника или святого (или тропарь, Слава: второй тропарь),
9. И ныне: Богородичен часа,
10. Стихи (один стих) часа,
11. Трисвятое по Отче наш, возглас священника,
12. Кондак праздника или святого,
13. Господи помилуй — 40 раз,
14. Иже на всякое время — эта молитва читается не только на часах, но и на вседневной полунощнице и на повечерии (Великом и Малом),
15. Господи помилуй (трижды), Слава: и ныне,
16. Честнейшую херувим,
17. Именем Господним благослови, отче. — При архиерейском служении, в соборах, в ставропигиальных монастырях и храмах, где настоятелем является архиерей, произносится: «Именем Господним Святейший (Высокопреосвященнейший, Преосвященнейший) Владыко благослови»,
18. Возглас священника,
19. Молитва часа (на Первом часе читается священником, после чего хор поёт: Взбранной Воеводе. Иерей: «Слава Тебе Христе Боже — Упование наше, слава Тебе», хор: Слава: И ныне: «Благослови». Иерей творит отпуст. Хор поёт либо Многолетие, «Исполла эти деспота», «Утверждение на Тя надеющихся,..», либо «Господи помилуй» — трижды и «Утверждение на Тя надеющихся,..»).

Великопостные

Последование (неизменяемая основа) великопостных часов содержится в Часослове и в Следованной Псалтири, а изменяемые их части: кафизмы — в Псалтири, прокимны, паремии и иногда тропари с кондаками — в Триоди Постной, при вычитке используется богослужебное Евангелие.

Великопостные часы совершаются в понедельник, вторник, среду, четверг и пятницу всей Святой Четыредесятницы, в понедельник, вторник и среду Страстной седмицы, в среду и пятницу Сырной седмицы (если эти дни Сырной седмицы не совпадут с праздником Сретения Господня или с храмовым праздником).

Служба часов, совершаемая во время Великого поста, имеет в сравнении с вседневными часами свои особенности.

1. На каждом часе после чтения трёх положенных псалмов читается рядовая кафизма (за исключением понедельников и пятниц на первом часе и пятниц на девятом часе; не читаются также кафизмы на первом и девятом часах в Великие понедельник, вторник и среду),
2. На каждом часе троекратно (с двумя стихами) поётся постовой тропарь часа, с земными поклонами,
3. На первом часе после богородична часа стихи часа поются с повторами: «Стопы моя направи по Словеси Твоему:..», последний стих — трижды,
4. На шестом часе тропарь пророчества, прокимены, паримия,
5. На третьем, шестом и девятом часах может торжественно вычитываться Евангелие,
6. Вместо кондаков святым — седмичные тропари и богородичны,
7. В конце каждого часа положена молитва святого Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего…», с великими (земными) и поясными поклонами,
8. Часы третий, шестой и девятый совершаются вместе перед изобразительными.

Царские

• Последование царских часов накануне Рождества Христова и Богоявления целиком находится в Минее под соответствующими датами.
• Последование царских часов Страстной Пятницы целиком находится в Триоди Постной.

Название «царские» эти часы получили только на Руси. Это было связано с их особой торжественностью, а также с византийским обычаем присутствия императора во время их совершения; византийскую традицию продолжали московские цари. Между тем в старых Типиконах такого названия не было. Поэтому более верным и согласным с древними Уставами было бы название часов «великими». См. Богослужебные указания Московской Патриархии. В отличие от вседневных и великопостных часов, восходят не к монашескому богослужению, а к «песненному последованию», лежащему в основе Устава великой церкви св. Софии в Константинополе, на богослужениях которой присутствовал император Византии.

Совершаются при открытых Царских вратах на средине храма накануне праздников Рождества и Крещения, в так называемые сочельники 24 декабря (6 января) и 5 (18) января, и посвящаются этим священным событиям, а также в Великую Пятницу — ради Страстей Господних. Из трёх псалмов каждого Царского часа, только один псалом из обычного вседневного часа, а остальные два особенные для каждого из трёх дней, когда читаются эти часы. Помимо псалмов, на каждом часе (а совершаются они подряд, с первого по девятый) поются тропари, стихиры и кондаки предпразднству (или страстям Христовым) читается прокимен, паремия — отрывок из Ветхого Завета, содержащий пророчество о вспоминаемом дне, текст из Апостола и Евангелия.

Последование Царских часов содержится не в Часослове, а в Минее для служб рождественского и крещенского сочельника и в Триоди постной для часов Великой Пятницы.

Если какой-либо из сочельников попадает на субботу или воскресенье, то царские часы переносятся на предшествующую пятницу, и в этот день не бывает Литургии.

Пасхальные

Последование пасхального часа целиком находится в Триоди Цветной.

Пасхальный час не содержит в себе никаких псалмов, а состоит из песнопений, прославляющих праздник Пасхи. Поётся также вместо утренних и вечерних молитв до утра субботы перед Фоминым воскресеньем, а также, вместо повечерия и полунощницы.

В католичестве

Понятие «часов» в католической практике включает, помимо 1-го (отменён после Второго ватиканского собора как имеющий позднее происхождение), 3-го, 6-го и 9-го часа, также и остальные последования суточного круга — вечерню, повечерие, «хваления» (приблизительно соответствующие православной полуношнице, в настоящее время — утрене), утреню (в настоящее время — не имеющий привязки ко времени «час чтений»). И те, и другие обычно читаются как келейное молитвенное правило, в приходских храмах практически никогда не совершаются. При этом на практике вместо третьего, шестого и девятого часа чаще всего выбирается один (соответствующий реальному времени суток, в которое читается), называемый в обиходе «дневным часом».

Часы включают в себя:

• Вступительный гимн
• Трёхпсалмие
• Краткий отрывок из Писания и респонсорий
• Заключительную молитву
• Краткий заключительный стих

В армянской апостольской церкви

В XII веке была восстановлена первоначальная практика читать часы отдельно в соответствующее время суток. 1-му часу соответствовал արևագալի ժամ («час восхода»), вычлененный из древней утрени. В настоящее время часы читаются только во время Великого поста в порядке, аналогичном православной практике: час восхода присоединяется по седмичным дням к утрени, 3-й, 6-й и 9-й часы читаются в полдень, объединяясь в одно последование. Часами также называются все богослужения суточного круга.

См. также

• Часовня

Примечания

---

Статья основана на материалах [drevo-info.ru/ Православной энциклопедии «Древо»].

Отрывок, характеризующий Часы (церковная служба)

– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.