Филипп (апостол от 70)

Свято́й апо́стол Фили́пп — апостол от семидесяти. Св. Филипп Диакон был родом из Кесарии Палестинской, которая находилась на восточном берегу Средиземного моря между Антипатридою и Дорою в 30 милях от Иопии, гдe у него был собственный дом (Деян. XXI, 4).

Дочь — святая Ермиония Ефесская.

Житие

Филипп был не природный еврей, а эллинист и, вероятно, принадлежал к числу последователей Иисуса Христа, при Его жизни, что можно заключить из того, что апостолы избрали его в число св. Диаконов — первым после знаменитого Стефана, исполненного веры и Духа Святого (Деян. VI, 5). Во время великого гонения на церковь после убиения Стефана, Филипп оставил Иерусалим и пришел в город Самарийский (вероятно Сихарь, см. Ин. V, 5) и проповедовал Христа жителям оного (города). Народ единодушно внимал тому, что говорил Филипп, тем более, что Самаряне подготовлены были к принятию евангельского учения самим Господом (Ин. V, 1—43). Филипп, проповедуя о Христе, силою Его творил чудеса, изгонял нечистых духов, исцелял хромых, расслабленных и по замечанию дееписателя св. Луки, была радость великая в том городе и оставили Симона волхва, который выдавал себя самарянам за великую силу Божию, крестились и мужчины и женщины. Уверовал и сам Симон и, крестившись, не отходил от Филиппа; видя совершавшиеся великие силы и знамения, изумлялся (Деян. VIII, 1—13). Но так как Филипп диакон не мог низвести на крещаемых Духа Святого, то он сообщил апостолам о крещении им самарян и из Иерусалима от Иакова были отправлены в Самарию ап. Петр и Иоанн, которые возложением рук на крещаемых низвели святого Духа.

По отшествии апостолов в Иерусалим, ангел Господень сказал Филиппу: «встань и иди на полдень, на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу, на ту, которая пуста» (Деян. VIII. 26). По известию Иосифа Флавия (De bello Jud•. II, 18) не задолго до осады Иерусалима, Газа была разграблена и опустошена во время одного из иудейских восстаний, что и обозначается словом «пуста». Повинуясь Ангелу, Филипп встал (вышел из Самарии) и пошел по указанному пути; и вот, муж Эфиоплянин евнух Кандакии, царицы Эфиопской, хранитель всех сокровищ её, приезжавший в Иерусалим для поклонения, возвращался и, сидя на колеснице своей, читал пророка Исаию. Дух сказал Филиппу: «подойди и пристань к сей колеснице». Филипп подошел и, услышав, что он читает пророка Исаию, сказал: «разумеешь ли что читаешь»? Евнух отвечал, как могу разуметь если кто не наставит меня? и попросил Филиппа взойти (на колесницу) и сесть с ним. А место из писания, которое он читал, было сие, как овца веден был Он на заклание и как агнец пред стригущими его безгласен, так Он не отверзал уст своих. В уничижении Его суд Его совершился, но род Его кто изъяснит? Ибо вземлется от земли жизнь Его (Исаия LIII, 7—8). Евнух же сказал Филиппу: прошу тебя сказать: о ком пророк говорит это? О себе ли, или о ком другом? Филипп отверз уста свои и, начав от сего писания, благовествовал ему об Иисусе Между тем продолжая путь, они приблизились к воде•, и евнух сказал: вот вода, что препятствует мне креститься? Филипп же сказал ему: если веруешь от всего сердца, можно. Он сказал в ответ: «верую, что Иисус Христос есть Сын Божий». И приказал остановить колесницу; и сошли оба в воду — Филипп и евнух и крестил его. Когда же они вышли из воды. Дух Святой сошел на евнуха (Деян. VIII, 26—39). По мнению ученых этот источник в Бефцуре недалеко от Хеврона (Бефцур упоминается у Иисуса Навина ХV, 58 и Неемии III, 16).

По крещении евнуха, Филипп восхищен был Ангелом Господним и Ефиоплянин не видел его и продолжал путь свой, радуясь. А Филипп оказался в Азоте (Деян. XIII, 39—40). Азот (древний город, упоминаемый у Иисуса Навина, XI, 22; XIII, XV, 47. Судей I, 17) один из главных Филистимских городов на восточном берегу Средиземнаго моря между Аккароном и Аскалоном, в 15—20 милях от Газы; ныне здесь селение Ездуд. (Архим. Никифор, Библ. энц. I в. 26 стр.). Ап. Филипп, как в Азоте, так и в других (Филистимских городах) проходя, благовествовал, пока не возвратился в Kecaрию (Деян. VII, 40). Здесь св. Филипп проживал в своем доме с семейством. Во время второго путешествия ап. Павел с своими спутниками на пути в Иерусалим из Птолемаиды посетил ап. Филиппа. «На другой день, мы — бывшие с Павлом, пришли в Кесарию и, вшедши в дом Филиппа благовестника, одного из иудеев, остались у него.

У Филиппа было четыре дочери девицы, пророчествующие» (Деян. XXI, 8—9). Одна из дочерей, Ермиония, знала врачебное искусство и исцеляла больных (память её 4 сент.). Этим фактом и заканчиваются сведения о Филиппе из новозаветных книг. По церковному преданию, Филипп из Кесарии посетил Иерусалим, и был апостолами рукоположен во епископа г. Траллии (Траллес), этот город находился в области Карии, на юго-западном конце Малой Азии между Лиддиею и Фригиею. В г. Траллии св. Филипп многих просветил св. крещением и скончался в глубокой старости (Четьи-Минеи св. Димитрия 1 окт.). Есть впрочем мнение (см. у С. Терновского—Православный Собеседник, 1900 г., 575), что ап. Филипп из 7 диаконов был епископом г. Магнезии (в 20 верстах от Ефеса). Память сего св. ап. Филиппа совершается 24 октября и вместе с 70 апостолами 17 января, у католиков—11 октября.

Литература

• Архиепископ Димитрий (Самбикин). Православный собеседник. — 1906.

Отрывок, характеризующий Филипп (апостол от 70)

Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.