Четвёртый постамент
| Четвёртый постамент | |
| Fourth plinth | |
 Четвёртый постамент с инсталляцией «Модель отеля». Томас Шютте, 2007 | |
| Год основания: |
1999 |
|---|---|
| Местонахождение: | |
| [www.london.gov.uk/fourthplinth/ www.london.gov.uk/fourthplinth/] | |
Четвёртый постамент — один из четырех постаментов, украшающих Трафальгарскую площадь в Лондоне, на котором выставляются произведения современных художников. Значимость проекта «Четвертый постамент» определяется его амбицией утверждения в культурном пространстве статуса современной скульптуры[1].
Содержание
История
Постаменты по углам Трафальгарской площади были сооружены для её украшения в 1841 году.[2] На три постамента установили скульптуры британских государственных деятелей (Георг IV, Генри Хейвлок и Чарльз Джеймс Напир), а четвертый пустовал. С 1998 года[2] постамент предоставляется Королевским обществом покровительства искусствам в пользование современным скульпторам для демонстрации на нём их работ.
Учрежденный Обществом проект-конкурс «Четвертый постамент» был возглавлен Совещательной группой во главе с писателем сэром Джоном Мортимером и искусствоведом Ричардом Корком[1]. Конкурс на скульптуру для постамента вызвал ажиотаж: одних только тем было насчитано 328. Число участников превышало восемь тысяч[1].
В 1999 году власти Лондона приняли решение установить на Четвертом постаменте скульптуру Христа («Ecce Homo») работы современного художника Марка Уоллингера.[3] На смену статуе Христа Уоллингера в 2000 году пришла скульптура Билла Вудро, а через год постамент украсил арт-объект работы британской художницы Рейчел Уайтред.[3]
Произведения искусства, соревнующиеся за право выставляться на Четвертом постаменте, представляются публике в церкви Святого Мартина в полях (St Martin-in-the-Fields),[2] расположенной в северо-восточном углу Трафальгарской площади.
В октябре 2012 года директор Лондонской Национальной галереи Николас Пенни выступил с критикой современных произведений искусства, выставляющихся на Четвертом постаменте перед галереей[4]. По мнению Пенни, эти работы «противоречат архитектурному характеру Трафальгарской площади» и превращают постамент в «площадку, которую можно использовать иронично, фарсово и неподобающим образом»[4].
Сегодняшний день
- В 2010 году на постаменте была размещена работа художника нигерийского происхождения Йинка Шонибаре, изображающая модель английского военного корабля в бутылке с африканскими тканями вместо парусов[5].
- 23 февраля 2012 года на постаменте была установлена скульптура скандинавского дуэта художников Майкла Элмгрина и Ингара Драгсета, изображающая мальчика на игрушечной лошадке[5] — «Бессильные структуры. Фигура 101» (Powerless Structures, Fig. 101)[6]. Инсталляцию открыла британская актриса и фотомодель Джоанна Ламли.
- 25 июля 2013 года на постаменте была установлена скульптура «Петух», изображающая гигантского синего петуха, немецкой художницы Катарины Фритч[5].
Галерея
- Cmglee Powerless Structures Fig 101.jpg
Инсталляция
«Powerless Structures, Fig. 101».
Элмгрин и Драгсет, 2012. - Nelson's Ship in a Bottle by Yinka Shonibare.jpg
Инсталляция
«Корабль Нельсона в бутылке».
Йинка Шонибаре, 2010. - Gormley-OneandOther-4thPlinth-TrafalgarSq-20090706.jpg
Инсталляция
«Один и другой».
Энтони Гормли, 2009. - One&Other-AntonyGormley-KarenOgilvie-20090717.jpg
Инсталляция
«Один и другой».
Энтони Гормли, 2009. - Model for hotel ru.jpg
Инсталляция
«Модель отеля».
Томас Шютте, 2007. - The 'Empty Plinth' in Trafalgar Square - geograph.org.uk - 923062.jpg
«Alison Lapper».
Марк Куинн, 2005-2007.
Напишите отзыв о статье "Четвёртый постамент"
Ссылки
- [www.london.gov.uk/fourthplinth/ Официальный сайт проекта «Четвёртый постамент»]
Источники
- ↑ 1 2 3 Котломанов А. [kotlomanov.ru/txt/txt124.htm Четвертый постамент Трафальгарской площади: к проблеме современного монумента] // Искусство в современном мире. Вып. 3. — М., 2009. — С. 198—206.
- ↑ 1 2 3 Собств. корр. [www.vokrugsveta.ru/news/9854/ Претенденты на четвертый пьедестал] // Вокруг света. — 2010. — 20 авг.
- ↑ 1 2 Максимова Ю. [artinvestment.ru/news/artnews/20090308_antony_gormley.html Четвертый постамент Трафальгарской площади украсят живые люди] // ArtInvestment.Ru. — 2009. — 8 марта.
- ↑ 1 2 Собств. корр. [artchronika.ru/news/penny_against_contemporary_art_on_the_plinth/ Четвертый постамент беспокоит главу Национальной галереи] // artchronika.ru. — 2012. — 31 окт.
- ↑ 1 2 3 Собств. корр. [artchronika.ru/news/%D1%80%D0%B0%D0%B1%D0%BE%D1%82%D0%B0-%D1%8D%D0%BB%D0%BC%D0%B3%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%B0-%D0%B8-%D0%B4%D1%80%D0%B0%D0%B3%D1%81%D0%B5%D1%82%D0%B0-%D1%83%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%81%D1%8F%D1%82-%D1%87%D0%B5/ Работой Элмгрина и Драгсета украсят Четвертый постамент] // artchronika.ru. — 2012. — 26 янв.
- ↑ Собств. корр. [www.artguide.ru/ru/msk/news/310 Элмгрин и Драгсет поставят памятник на Трафальгарской площади] // www.artguide.ru. — 2012. — 21 февр.
Отрывок, характеризующий Четвёртый постамент
– О, господи!– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
