Школы проекта Л. А. Степановой

Типовые школы проекта архитектора Лидии Арушановны Степановой (Мосгорпроект) активно строились в Москве в период с 1949 до середины 1950-х годов. Четырёхэтажная школа на 880 учащихся была в 1949—1950 годах единственным типовым проектом, утверждённым к строительству в городе. В 1950 году Л. А. Степанова разработала новый проект пятиэтажной школы, ставший ещё более массовым. Всего в Москве было построено около сотни таких школьных зданий. Школы Л. А. Степановой выделяются характерным фасадом из красного кирпича с белыми бетонными деталями.

История

До войны

Во второй половине 1930-х годов в Москве разрабатывалось множество типовых проектов школьных зданий. Один из них предложили в 1939 году архитекторы Л. А. Степанова и Я. Л. Эстрин. В этом проекте, в отличие от большинства остальных, классы располагались по обе стороны коридора. Окна были в его торцах и в центральной части, где располагался обширный холл. Двусторонним расположением классов архитекторы пытались достичь большей экономичности. В плане здание было прямоугольным.

После окончания Великой Отечественной войны в Москве вновь развернулось активное школьное строительство. Правительство поставило задачу перейти к всеобщему семилетнему образованию. Также предполагалось обеспечить всем учащимся возможность занятий в одну смену. Наиболее важным критерием школьного здания стала его экономичность. Кроме того, повысились требования к физическому воспитанию школьников, к преподаванию биологических наук и к развитию общественно-политической жизни коллектива учащихся. По этим причинам типовые довоенные проекты оказались невостребованными.

Проект 1949 года

Архитектор Л. А. Степанова вернулась к своему проекту 1939 года и внесла в него некоторые изменения. Она убрала холл в центральной части, заменив его классами. В состав школьного здания были включены актовый и физкультурный залы. Благодаря своей экономичности, проект четырёхэтажной школы на 880 человек архитектора Л. А. Степановой стал массовым. Первая такая школа была построена в 1949 году в Большом Афанасьевском переулке (ныне школа № 1233). Это здание имело обычный фасад без особых архитектурных излишеств. Но затем для типового проекта Л. А. Степановой архитекторами А. К. Ростковским и И. А. Чекалиным был разработан новый фасад, который пошёл в серию. В этом фасаде красные кирпичные стены сочетаются с белыми бетонными поясами, карнизами, архивольтами и рельефными междуоконными заполнениями. Подобное сочетание цветов является традиционным для московской архитектуры и выделяет школу среди окружающих домов. Фасад имеет горизонтальное членение на цоколь, два средних этажа и верхний этаж с актовым залом. Чётко выражен ритм вертикальных членений — группы окон каждого класса разделяются широкими простенками. Благодаря такому делению фасада хорошо читается внутренняя структура школы. Центральная часть четвёртого этажа повышена и венчается картушем с эмблемой знаний. Вход в школу выделялся четырехколонным портиком, имеющим относительно небольшой масштаб.

Проект 1949 года имел и существенные недостатки. Школа имела тесный коридор шириной 3,2 м и длиной 46,7 м, лишь с двумя окнами в торцах. В этот коридор выходили двери 9 классов, поэтому во время перемены его могли заполнять до 360 учеников (при максимально допустимой загрузке классов в 40 человек). Кроме того, были занижены габариты ряда основных помещений. Например, физкультурный зал имел ширину 7,2 вместо стандарта в 9 м и высоту 4,1 вместо 5 м. Город нуждался в новом проекте типовой школы, который бы не имел подобных недостатков. Необходимо было повысить санитарно-гигиенические нормы школьного здания. Исходя из генплана Москвы и увеличения этажности, новые школы должны были иметь 5 этажей и иметь меньший периметр стен. Также в связи с введением индустриальных методов строительства необходимо было предусмотреть использование сборных элементов и новых материалов.

Проект 1950 года

В 1950 году Л. А. Степанова разработала новый типовой проект пятиэтажной школы на 880 человек. Он отличался более рациональным расположением классов с трёх сторон от коридора, освещавшегося семью окнами. При этом 5 классов на каждом этаже выходили на одну сторону. Архитектору удалось сократить количество «оборотных» классов (вход в которые осуществляется не со стороны доски). Здание имело удачную планировку вестибюля и гардероба. На первом этаже размещались также буфет и библиотека. Лаборатории имели скоординированное расположение по вертикали, что облегчало монтаж специального оборудования. Физкультурный зал был решён в виде отдельного объёма, пристроенного к первому этажу, что позволило увеличить его размеры. Надземная кубатура здания составила 14 544 м³, на одного ученика — 16,4 м³, общая кубатура — 16 544 м³. Фасад для нового пятиэтажного здания разработал архитектор С. Д. Юсин. Фасад имел схожий с проектом 1949 года принцип вертикального членения и аналогичный портик у входа. Сохранился и картуш над карнизом, но из-за повышенной этажности он несколько теряется. Сочетание красного и белого цветов стало менее ярким. Горизонтальное членение также сохранилось, но утратило свою пропорциональность. Главной отличительной особенностью фасада С. Д. Юсина стали размещённые в простенках пятого этажа медальоны с портретами М. В. Ломоносова, А. С. Пушкина, А. М. Горького и В. В. Маяковского.

Благодаря ряду существенных преимуществ, проект Л. А. Степановой на 3-4 года стал основным для школ Москвы. Например, из 27 школ, находившихся в 1952 году на стадии строительства в Москве, 26 сооружались по проекту Степановой. Всего в городе было построено около 100 таких зданий. В середине 1950-х годов на смену кирпичным «степановским» школам пришли блочные серий Т-2 и МЮ.

Литература

• Рогачёв А. В. [books.google.ru/books?id=XIcEAQAACAAJ В московских мы учились школах. Новые сорок сороков]. — М.: МИРОС, 2001. — С. 125,135—140,147,154. — 192 с. — ISBN 5-7084-0218-0.
• Колли Н.Я, Быков В.Е. [books.google.com/books?id=v2ldMwEACAAJ Архитектура и конструкции школьных зданий: сборник материалов по проектированию и строительству]. — Государственное Издательство Литературы по Строительству и Архитектуре, 1954. — С. 33—42. — 189 с.

Отрывок, характеризующий Школы проекта Л. А. Степановой

«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.


Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене: