Шнайдер, Карл

Карл Шнайдер (нем. Karl Schneider; 21 декабря 1822, Штрелен — 3 января 1882, Кёльн) — немецкий оперный певец (тенор) и педагог. Муж писательницы и педагога Лины Шнайдер.

Окончил гимназию в Бреслау, там же изучал богословие, однако затем решил стать профессиональным музыкантом. Дебютировал в Лейпцигской опере, здесь 1 декабря 1853 года участвовал в концерте, ставшем поворотным пунктом в музыкальной карьере Гектора Берлиоза, исполнив сольную партию в кантате «Бегство из Египта». Затем пел во Франкфурте-на-Майне, где в 1857 году в связи с исполнением партии художника Виктора в опере Д. Обера «Концерт при дворе» критика выделяла Шнайдера как певца «умелого, хорошо обученного и с хорошим вкусом». С 1859 года — солист Придворного театра Герцогства Нассау в Висбадене. Затем в течение 10 лет — солист Роттердамской оперы. Несмотря на продолжительную оперную карьеру, наибольшей известностью пользовался как исполнитель теноровых партий в «Страстях» Иоганна Себастьяна Баха.

С 1872 года в Кёльне возглавлял хор Баховского общества и преподавал вокал в Кёльнской консерватории, где среди его учеников была, в частности, Корнелия ван Зантен.

Отрывок, характеризующий Шнайдер, Карл

Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.