Штейнмец, Чарлз Протеус
Поделись знанием:
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
| Чарлз Протеус Штейнмец | |
| англ. Charles Proteus Steinmetz | |
 | |
| Род деятельности: |
изобретатель, инженер-электрик |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: |
26 октября 1923 (58 лет) |
| Место смерти: | |
| Награды и премии: |
Медаль Эллиота Крессона (1913) |
Чарлз Протеус Штейнмец (англ. Charles Proteus Steinmetz, нем. Carl August Rudolph Steinmetz; 9 апреля 1865, Бреслау, Силезия — 26 октября 1923, Скенектади, штат Нью-Йорк) — американский инженер-электрик германского происхождения.
Биография
Как отец и дед, был карликом, горбуном и страдал дисплазией тазобедренного сустава. В 1883 г. поступил в Университет Бреслау. За критику правительства и социалистическую агитацию в университетском кружке попадал под полицейское расследование, что в условиях Исключительного закона против социалистов грозило серьёзным тюремным сроком. Вынужден был выехать в Цюрих, а в 1889 г. поселился в Нью-Йорке. Работал в небольшой фирме Р. Айкемейера, где и заинтересовался электротехникой.
- с 1890—1892 Выводит эмпирическую формулу для расчета потерь на гистерезисе
- в 1893 фирма Айкермейера входит в General Electric
- в этом же году математически описывает явления переменного тока
- повышен в General Electric до начальника вычислительного отдела
- 1897 — разработка основ символического метода расчета цепей переменного тока
- с 1901 по 1902 президент Американского института инженеров-электриков (AIEE, в будущем IEEE)
- с 1903 г. он стал профессором Юнион-Колледжа в Скенектади
- в 1921 г. Штейнмец спроектировал уникальный на то время генератор импульсов высокого напряжения, изготовленный на одном из заводов фирмы, который позволял получать напряжение до 120 киловольт при мощности около 1 млн лошадиных сил
- 26 октября 1923 г., в возрасте 58 лет, он умер в результате болезни.
Некоторые факты
- Во время похорон, когда гроб с его телом опускали в могилу, на предприятиях концерна General Electric на 5 минут были прекращены все работы.
- В США его считали, и считают по праву, великим ученым и изобретателем, в России по неизвестным причинам о нем знают очень мало, даже в среде профессионалов.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3268 дней] Был членом Социалистической партии Америки, переписывался с В. И. Лениным.
- На фото справа Штейнмец стоит в центре, а рядом стоят Никола Тесла, Альберт Эйнштейн и Давид Сарнов.
- «Ни один человек, пока он задает вопросы, не становится настоящим дураком».
- Раз в год, за особый вклад в развитие и/или улучшение стандартов в электротехнической и электронной инженерии присуждается премия IEEE им. Чарлза Протеуса Штейнмеца.
- На момент смерти более 200 патентов, среди которых: «Система распределения переменным током», «Трехфазный индукционный счетчик», «Асинхронный электродвигатель», «Система электрического распределения», «Выпрямительная техника».
- Штейнмецу посвящена главка "Протей" ("Proteus") в романе Дос Пассоса "42-я параллель":
Штейнмец был маг и волшебник и он разговаривал с Эдисоном, выстукивая азбуку Морзе на колене у Эдисонапотому что Эдисон был совершенно глух;
и он ездил на Запад
и произносил речи, которых никто не понимал
и в железнодорожном вагоне он беседовал с Брайаном о Боге
а когда они с Эйнштейном
встретились лицом к лицу
репортеры окружили их тесным кольцом
но не могли понять ни слова
из того, о чем они говорили.
И Штейнмец был самой ценной частью аппаратуры "Дженерал электрик"
пока он не износился и не умер.— Дос Пассос Д. 42-я параллель. М.: АСТ, 2004. С. 326.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Штейнмец, Чарлз Протеус"
Отрывок, характеризующий Штейнмец, Чарлз Протеус
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
