Эден, Нильс

Нильс Эден швед. Nils Edén
премьер-министр Швеции
1917 — 1920
Предшественник:	Карл Сварц
Преемник:	Карл Брантинг

Нильс Эден (25 августа 1871 — 16 июня 1945) — шведский историк и либеральный политик, премьер-министр Швеции в 1917—1920 годах. Наряду с социал-демократом Карлом Брантингом считается вдохновителем окончательного перехода Швеции от абсолютной монархии к парламентской демократии и введения женского избирательного права.

Ранние годы

Эден родился в Питео, провинция Норрботтен, в семье директора школы. Среднюю школу окончил в Лулео, после чего в 1889 году поступил в Уппсальский университет. В 1899 году получил степень доктора философии и стал доцентом на кафедре истории в том же университете. Специализировался в истории Швеции XVI и XVII веков, а также публиковал работы о Шведско-норвежской унии. Его диссертация, Om centralregeringens organisation under den äldre Vasatiden 1523—1594 («Организация центральной власти в поздний период династии Васа 1523—1594»), был удостоена премии Гейера.

В Уппсале

С 1899 года Нильс Эден преподавал историю в Упсальском университете. В 1903 году он получил должность экстраординарного профессора, должность ординарного профессора — в 1909 году. В этой должности он находился до 1920 года, когда стал губернатором Стокгольмского лена. В то же время он выступал как либеральный политик, публикуя статьи по актуальному в начале 1890-х годов вопросу союза с Норвегией, и доказывал студентам Уппсалы преимущества введённой в 1901 году воинской повинности перед системой индельты,, а также агитировал в пользу введения всеобщего избирательного права, которое связывал со всеобщей воинской обязанностью.

В Риксдаге

В 1908 году Эден был избран депутатом второй палаты Риксдага. В 1911 году он вошёл в конституционный комитет. В 1912 году, когда представитель либеральной партии Карл Стааф стал премьер-министром, Эден получил должность председателя либеральной коалиции во второй палате. После смерти Стаафа в 1915 году Эден возглавил либералов. Он принадлежал к праволиберальному крылу, разделяя правые позиции по вопросам обороны и не поддерживая либералов в вопросах трезвости и свободы церкви. Лидером правых был Карл Густав Экман. После выборов 1917 года, оказавшихся успешными как для социал-демократов, так и для либералов, предложение сформировать кабинет министров первым получил представитель либерал-консерваторов Йохан Виден, которому не удалось создать коалицию. После этого пост премьер-министра был предложен Эдену, который сформировал коалиционное правительство с социал-демократами, отдав пост министра финансов их лидеру, Карлу Брантингу.

Премьер-министр

Эдену удалось провести через парламент закон о всеобщем избирательном праве. Страх перед революцией, под впечатлением от событий в России, послевоенной Германии и других странах, подтолкнули общество к дальнейшей демократизации, и в 1921 году, с первой попытки, парламент принял новый закон.

Правительство Эдена ушло в отставку в 1920 году, после окончательного решения вопроса о вступлении Швеции в Лигу Наций.

Губернатор

После отставки Эден был назначен губернатором лена Стокгольм. На этом посту он оставался до 1938 года, одновременно заседая в парламенте. Однако его возражения против сухого закона привели к тому, что около трети членов либеральной коалиции её покинули и создали в 1923 году новую партию.

Ссылки

• Nordisk familjebok, Vol. 6 (1907), col. [runeberg.org/nfbf/0721.html 1342], and Vol. 35, col. [runeberg.org/nfco/0239.html 442 ff]

Отрывок, характеризующий Эден, Нильс

Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?