Лига Наций

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лига Наций

Членство:

58 государств-членов

Штаб-квартира:

Женева1938)

Тип организации:

Международная организация

Официальные языки:

Английский, французский, испанский

Руководители

Джеймс Эрик Драммонд (1920—1933)

Жозеф Луи Анн Авеноль (1933—1940)

Шон Лестер (1940—1946)

Основание

1919

Ликвидация

20 апреля 1946 года[1]

К:Организации, закрытые в 1946 году

Ли́га На́ций (англ. League of Nations, фр. Société des Nations, итал. Società delle Nazioni, яп. 國際連盟, Кокусай Рэммэй) — международная организация, основанная в результате Версальско-Вашингтонской системы Версальского соглашения в 1919—1920 годах. В период с 28 сентября 1934 по 23 февраля 1935 в Лигу Наций входило 58 государств-участников. Цели Лиги Наций включали в себя: разоружение, предотвращение военных действий, обеспечение коллективной безопасности, урегулирование споров между странами путём дипломатических переговоров, а также улучшение качества жизни на планете. Прекратила своё существование в 1946 году.[2]





Основание и история

Основные принципы мирного сообщества наций были сформулированы в 1795 году Иммануилом Кантом, который в своём политико-философском трактате «К вечному миру» впервые описал культурные и философские основы будущего объединения Европы и тем самым выразил идею Лиги Наций, которая могла бы осуществлять контроль конфликтных ситуаций и прилагала бы усилия к сохранению и укреплению мира между государствами. Несмотря на то, что решение об учреждении Лиги Наций хронологически стало первым из принятых на Парижской конференции, именно оно подводило окончательный итог многотрудной работе по формированию новой системы международных отношений. Это решение отражало стремление народов к справедливому, цивилизованному миропорядку, поэтому его следует отнести к наиболее значимым успехам держав-победительниц. Вместе с тем, панегирическая оценка Лиги Наций, которая часто встречается в западной исторической литературе, столь же далека от реальной действительности, как и крайне негативная её характеристика, содержавшаяся в советской историографии. Как и остальные крупные постановления Парижской мирной конференции, создание и функционирование Лиги Наций носило двойственный характер. С одной стороны, провозглашалась благородная цель «развития сотрудничества между народами и достижения международного мира и безопасности». Но, с другой стороны, Лига Наций была призвана охранять не какой-то абстрактный мир, а тот международный порядок, в котором преобладающими являлись интересы его организаторов — стран Антанты и союзных с ними государств. К тому же, правительственные круги ведущих мировых держав — Англии и Франции — изначально не рассматривали Лигу Наций как главный «инструмент мира», больше полагаясь на традиционные дипломатические и, при необходимости, военные средства. Все это не только превращало вновь созданную организацию в своего рода орудие по реализации внешнеполитических установок держав-победительниц, не только снижало эффективность её воздействия на мировую политику, но и в известном смысле обрекало её на бессилие в разрешении насущных международных проблем. Противоречивость исходных принципов не могла не отразиться на Уставе, структуре и практической деятельности

Лиги Наций. Разработанный комиссией под председательством президента США, Устав был подписан в 1919 г. представителями 44 государств. Он включал в себя 26 статей. Анализ их содержания не позволяет согласиться с В. Вильсоном, который считал Устав панацеей от всех войн и конфликтов, от «мировых сил зла»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2979 дней].

Языки и символы

Официальными языками Лиги Наций были: французский, английский и испанский (с 1920 года). Лигой также серьёзно рассматривался вопрос учреждения в качестве рабочего языка эсперанто.

Лига Наций не принимала ни официального флага, ни логотипа. Предложения по принятию официального символа выдвигались начиная с 1920 года, однако государства-члены так и не достигли соглашения.

Основные органы

Секретариат и Ассамблея

Сотрудники Лиги в секретариате отвечали за подготовку повестки дня Совета и Ассамблеи и публиковали отчёты о заседаниях, а также за другие вопросы, действуя как гражданская служба для Лиги. Ассамблея была местом встречи всех государств-членов, при этом каждое государство имело право на трёх представителей и один голос.

Совет

Совет Лиги действовал как тип исполнительного органа руководства Ассамблеи. Совет Лиги Наций включал четырёх постоянных участников (Великобритания, Франция, Италия, Япония) и четырёх непостоянных участников, которые были избраны Собранием в течение трёхлетнего периода. Первыми четырьмя непостоянными участниками были Бельгия, Бразилия, Греция и Испания. США должны были быть пятым постоянным членом, но американский сенат проголосовал 19 марта 1920 года против ратификации Версальского договора, таким образом предотвращая американское участие в Лиге.

Другие органы

Лига наблюдала за Постоянной палатой международного правосудия и несколькими другими агентствами и комиссиями, созданными для решения международных проблем. Они включали Комитет по изучению правового статуса женщин, Комиссию разоружения, Организацию здравоохранения, Международную организацию труда, Комиссию мандатов, Международную комиссию по интеллектуальному сотрудничеству (предшественник ЮНЕСКО), Постоянный центральный опийный совет, Комиссию для беженцев и Комиссию рабства. Несколько из этих учреждений были переданы Организации Объединенных Наций после Второй мировой войны — Международная организация труда, Постоянная палата международного правосудия (как Международный суд) и Организация здравоохранения (реструктурированная как Всемирная организация здравоохранения) стали учреждениями ООН.

Организация здравоохранения

Организация здравоохранения Лиги состояла из трёх органов — Бюро здравоохранения, содержащее постоянных представителей Лиги, исполнительного раздела Общего консультативного совета или Конференции, состоящей из медицинских экспертов, и комитета здравоохранения. Целью Комитета являлись проведение расследований, надзор за функционированием Лиги здоровья и получение готовых работ, которые должны быть представлены на рассмотрение Совету. Организация здравоохранения также успешно работала с правительством Советского Союза в целях предотвращения эпидемий тифа, включая организацию крупной просветительской кампании по поводу этой болезни.

Международная организация труда

В 1919 году Международная организация труда (МОТ) была создана как часть Версальского соглашения и стала частью операций Лиги. Её первым директором был Альбер Тома. МОТ успешно ограничила использование свинца в красках и убедила несколько стран принять восьмичасовой рабочий день и рабочую неделю в сорок восемь часов. Она также работала над тем, чтобы положить конец детскому труду, расширить права женщин на рабочем месте и установить ответственность судовладельцев за транспортные происшествия с участием моряков. Эта организация продолжила существование и после расформировании Лиги, войдя в состав Организации Объединённых Наций в 1946 году.

Постоянный центральный опийный совет

Лига хотела отрегулировать торговлю наркотиками и учредила Постоянный центральный опийный совет, чтобы контролировать статистическую систему управления, введённую вторым Международным опийным соглашением, которое добилось запрета производства, изготовления, торговли и розничной продажи опиума и его побочных продуктов. Совет также установил систему свидетельств импорта и экспортных разрешений для законной международной торговли наркотиками.

Комиссия по вопросам рабства

Комиссия по вопросам рабства стремилась искоренить рабство и торговлю людьми во всём мире и боролась с проституцией. Её основным успехом являлось давление на правительства, которые управляли переданными под мандат странами, чтобы положить конец рабству в этих странах. Лига обеспечила обязательство Эфиопии отменить рабство как условие членства в 1926 году и работала с Либерией над отменой принудительного труда и межплеменного рабства. Она также преуспела в том, чтобы уменьшить показатель смертности рабочих, строящих железную дорогу Танганьики, с 55 % до 4 %. Отчёты были сведены к контролю рабства, проституции и торговли женщинами и детьми.

Комиссия по делам беженцев

Под руководством Фритьофа Нансена, Комиссия по делам беженцев заботилась о беженцах, включая наблюдение за их репатриацией и, когда необходимо, переселение. В конце Первой мировой войны было два-три миллиона экс-военнопленных, разбросанных по всей России — в течение двух лет с момента основания комиссии, в 1920 году, она помогла 425 тыс. из них вернуться домой. Она также учредила паспорт Нансена в качестве средства идентификации лиц без гражданства.

Комитет по исследованию правового статуса женщин

Комитет по исследованию правового статуса женщин стремился расследовать положение женщин во всём мире. Он был образован в апреле 1938 и распался в начале 1939 года. Среди участников комитета была P. Bastid (Франция), M. de Ruelle (Бельгия), Anka Godjevac (Югославия), H. C. Gutteridge (Великобритания), Kerstin Hesselgren (Швеция), Dorothy Kenyon (Соединённые Штаты), М. Paul Sebastyen (Венгрия) и Hugh McKinnon (Великобритания).

Государства-члены

Между 1920 и 1946 годом в общей сложности 63 страны стали членами Лиги Наций. Пакт Лиги Наций был включён в состав Версальского договора[2] и вступил в силу 10 января 1920 года. США, Хиджаз и Эквадор, подписавшие Устав (Пакт) Лиги Наций, не успели ратифицировать его к этой дате. В итоге, США и Хиджаз так и не вступили в организацию (Хиджаз в 1925 году был присоединён к Неджду), а Эквадор сумел вступить в Лигу Наций лишь в 1934 году. Лига Наций была ликвидирована 20 апреля 1946 года,[1] когда её активы и обязательства были переданы в ООН.

Страны-основатели

Постоянные члены Совета Лиги


Другие страны-основатели

1920-е годы

1930-е годы

Мандатная территория

Мандаты Лиги Наций были установлены согласно статье 22 Соглашения Лиги Наций. Мандатные территории были прежними колониями Германской и Османской империй, которые были взяты под наблюдение Лигой после Первой мировой войны. Постоянная Комиссия мандатов контролировала Мандаты Лиги Наций, а также организовывала плебисциты на спорных территориях так, чтобы жители могли решить, к какой стране они желают присоединиться.

Решение территориальных проблем

Последствия Первой мировой войны оставили много вопросов, которые требовали урегулирования между государствами, в том числе точное положение национальных границ. Большинство этих вопросов были рассмотрены союзными державами в таких органах, как Высший совет союзников. Союзники, как правило, обращались к Лиге только с особо трудными вопросами. Это означало, что в течение первых трёх лет 1920-х Лига играла небольшую роль в устранении последствий суматохи, последовавшей после войны.

Поскольку Лига развивалась, её роль расширилась и к середине 1920-х она стала центром международной деятельности. Это изменение может быть замечено в отношениях между Лигой и лицами, не являющимися членом каких-либо организаций. Например, СССР и Соединённые Штаты всё больше и больше работали с Лигой. В течение второй половины 1920-х Франция, Великобритания и Германия использовали Лигу Наций как центр их дипломатической деятельности и министры иностранных дел этих стран посетили встречи Лиги в Женеве во время этого периода. Они также использовали органы Лиги, чтобы попытаться улучшить отношения и уладить разногласия.

Мир и безопасность

В дополнение к территориальным спорам, Лига также попыталась вмешаться в другие конфликты между нациями. Среди её успехов были попытки бороться с международной торговлей опиумом и сексуальным рабством и её работа над облегчением положения беженцев в период к 1926 году. Одним из её нововведений в этой последней области было введение паспорта Нансена — первого всемирно признанного удостоверения личности для не имеющих гражданства беженцев. Многие из успехов Лиги были достигнуты её различными агентствами и комиссиями.

Манчжурский инцидент

Чакская война

Лига наций вмешалась в боливийско-парагвайский конфликт в августе 1933 года, когда Совет Лиги направил приглашения стать посредниками в урегулировании территориального спора Аргентине, Бразилии, Чили и Перу[3]. Однако проект урегулирования, предложенный этими странами, не устроил Боливию и Парагвай, потому все 4 посредника отказались уже в сентябре 1933 года от урегулирования[4]. Почти два года Лига наций тщетно пыталась урегулировать конфликт, но в мае 1935 года отказалась от этой работы и посредничество перешло к группе американских стран (США, Аргентина, Бразилия, Чили, Перу и Уругвай)[4].

Итальянское вторжение в Абиссинию

Гражданская война в Испании

Советско-финская война

Демилитаризация и неспособность предотвращения Второй мировой войны

Статья 8 соглашения Лиги поставила перед ней задачу сокращения вооружений к минимальным объёмам, совместимым с национальной безопасностью и осуществлением общих действий международных обязательств. Существенное количество времени и энергии Лиги было посвящено разоружению, даже при том, что много правительств-членов сомневались, что такое обширное разоружение могло быть достигнуто или даже желательно. Силы союзников были также под обязательством по Версальскому договору, ограничивающему их вооружения, введённым в отношении побеждённых стран; это было названо первым шагом в направлении разоружения во всём мире. Члены Лиги придерживались различных взглядов на разоружение. Французы отказывались уменьшать свои вооружения без гарантии военной помощи, если они подвергнутся нападению, Польша и Чехословакия чувствовали себя уязвимыми к нападению с запада. Страх перед нападением увеличился, поскольку Германия восстановила силы после Первой мировой войны, особенно после того, как Адольф Гитлер получил власть и стал канцлером в 1933 году.

Роспуск Лиги Наций

Решение о роспуске Лиги принято единогласно представителями 34 стран, участвовавших в последнем заседании Генеральной Ассамблеи: «Лига Наций должна прекратить своё существование»[5]. Решение также установило дату ликвидации Лиги: на следующий день после закрытия сессии. 19 апреля 1946 года, Председатель Ассамблеи, Карл Й. Хамбро из Норвегии, заявил, что «двадцать первая и последняя сессия Генеральной Ассамблеи Лиги Наций закрыта.»[6] В результате, Лига Наций прекратила своё существование 20 апреля 1946 года[1].

См. также

Напишите отзыв о статье "Лига Наций"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.unog.ch/80256EE60057D930/(httpPages)/02076E77C9D0EF73C1256F32002F48B3?OpenDocument The end of the League of Nations]. The United Nations Office at Geneva. Проверено 18 мая 2008. [www.webcitation.org/61APL1RWZ Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
  2. 1 2 [ria.ru/spravka/20110418/364864854.html Лига Наций: история создания и результаты работы] (рус.). «РИА Новости» (18 апреля 2011). Проверено 2 февраля 2012. [www.webcitation.org/68d48KIdY Архивировано из первоисточника 23 июня 2012].
  3. Кораблева Л. Ю. Посредничество Аргентины, Бразилии, Чили и Перу (группа АБСП) в урегулировании Чакского конфликта // Латиноамериканский исторический альманах.- 2008. — № 8. — С. 176
  4. 1 2 Кораблева Л. Ю. Посредничество Аргентины, Бразилии, Чили и Перу (группа АБСП) в урегулировании Чакского конфликта // Латиноамериканский исторический альманах.- 2008. — № 8. — С. 177
  5. Motion of the League of Nations, quoted in Scott 1973, p. 404
  6. League of Nations Ends, Gives Way to New U.N.", Syracuse Herald-American, 20 April 1946, p. 12

Ссылки

  • [www.hist.msu.ru/Departments/ModernEuUS/INTREL/SOURCES/Legnatust.htm Устав Лиги Наций]
  • [www.worldlii.org/int/other/LNTSer/ Договоры Лиги наций]
  • [www.indiana.edu/~league/index.htm Фотоархив Лиги Наций] (англ.)

Отрывок, характеризующий Лига Наций

– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.