Распад Османской империи
Распад Османской империи — период истории Османской империи, начавшийся в 1908 году (Младотурецкая революция) и закончившийся в 1922 (Раздел Османской империи).
Содержание
История
В 1908 году Крит, воспользовавшись Младотурецкой революцией, объявил энозис с Грецией.[1]
В 1912 году когда Сербия, Черногория и Греция предъявили права на управление территорией Албании, Албания объявила независимость.[2]
Османская империя, слабея, попыталась опереться на помощь Германии, но это только втянуло её в Первую мировую войну (1914), закончившуюся поражением Четверного союза[3].
5 декабря 1917 года было подписано Эрзинджанское перемирие, закончившее войну между Османской империей и Россией.[4]
В течение 1917—1918 годов союзники заняли ближневосточные владения Османской империи: Сирия и Ливан перешли под контроль Франции, Палестина, Иордания и Ирак — Великобритании; на западе Аравийского полуострова при поддержке англичан (Лоуренс Аравийский) образовались независимые государства: Хиджаз, Неджд, Асир и Йемен. Впоследствии Хиджаз и Асир вошли в состав Саудовской Аравии.
30 октября 1918 года было заключено Мудросское перемирие, за которым последовал Севрский мирный договор (10 августа 1920 года). 1 ноября 1922 года Великое национальное собрание Турции приняло закон о разделении султаната и халифата, при этом султанат упразднялся. 29 октября 1923 года была провозглашена Турецкая республика. Так закончилась более чем шестивековая история Османской империи.
Распад Османской империи сопровождался массовой резней и депортацией христиан (армян, греков, ассирийцев) и курдов-езидов, продолжавшейся до 1926 года.
В июле 1923 года был подписан Лозаннский договор, в котором были установлены новые границы Турции.[5]
См. также
- Итало-турецкая война
- Балканские войны
- Ближневосточный театр военных действий Первой мировой войны
- Кавказский фронт (Первая мировая война)
- Геноцид армян
- Арабское восстание
- Армянский вопрос
- Мосульский вопрос
- Война за независимость Турции
- Черноморские проливы
Фотографии
|
Отрывок, характеризующий Распад Османской империи
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
