Курого

Эта статья — о японском театре. О манге о баскетболе см. Kuroko no Basuke.

Курого или куроко (яп. 黒子 куроко, «черный человек»/«черная одежда») — «невидимые» рабочие сцены в традиционном японском театре, которые одеваются во все чёрное. В кабуки куроко двигают декорации и реквизит по сцене, помогают в сменах костюмов. Они также часто играют роли животных, носят фонарики или выполняют другие роли, для которых не нужны актеры в полных костюмах, а нужно держать реквизит. Куроко носят чёрное с ног до головы, чтобы быть невидимыми для зрителей.

Существует теория, что стереотипный образ ниндзя, одетого во все чёрное, пошел именно из театра, так как ниндзя — мастера скрытности, и персонажи на сцене носили чёрное. Настоящие ниндзя могли одеваться в чёрное ночью, но не носили чёрную одежду все время.

Ношение чёрной одежды подразумевает, что куроко будет незаметен на чёрном фоне, поэтому куроко может носить белое или голубое, если действие происходит на снегу или у моря, в таком случае они называются юкиго (яп. 雪子 «снежный человек») или намиго (яп. 波子 «человек волны») соответственно.

В театре но ту же функцию выполняет кокэн.

Отрывок, характеризующий Курого

В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.