Захаревич, Юлиан
Юлиан Захаревич | |
Juljan Oktawjan Zacharjewicz | |
Основные сведения | |
---|---|
Имя при рождении |
Юлиан Октавиан Захаревич |
Страна | |
Дата рождения | |
Место рождения | |
Дата смерти |
27 декабря 1898 (61 год) |
Место смерти | |
Работы и достижения | |
Учёба: | |
Градостроительные проекты |
Главный корпус Львовской политехнической школы |
Юлиа́н Октавиа́н Захарие́вич (польск. Juljan Oktawjan Zacharjewicz) (17 июля 1837, Львов, Австрийская империя — 27 декабря 1898, Львов, Австро-Венгрия) — известный польский архитектор, основатель Львовской архитектурной школы, которая определяла архитектурное лицо Львова во половине ХІХ — начале XX веков, первый ректор Львовской политехники.
Учился во Львове в Технической академии (ныне — Львовская политехника), профессиональное образование получил в Вене (Академия искусств). С 1871 года профессор, заведующий кафедрой архитектуры Львовской политехники. В 1881—1882 годах — ректор Политехники.
Юлиан Захариевич проектировал и строил главный корпус Львовской политехники (в те времена — Львовская политехническая школа, ныне улица С.Бандеры, 12) в 1873—1877 годах и корпус Химической лаборатории (нынешний химический корпус Львовской политехники, площадь Святого Юра, 9) — завершённый в 1876 году.
По проектам Ю. Захариевича в Львове также построены: Галицкая сберегательная касса (1888—1891), где ныне разместился Музей этнографии и художественных промыслов (проспект Свободы, 15); мастерская-особняк художника Я.Стыки (1889—1890), где ныне расположен музей О.Новаковского (ул. Листопадового Чина, 11); ряд вилл и особняков для деятелей науки и культуры в львовском районе Новый Свет.
Кроме того, по его проектами и при его участии был отреставрирован ряд культовых сооружений: костёл и монастырь сестёр францисканок (1876—1888, ул. Лысенко, 43); костёл Иоанна Крестителя (1886—1887), теперь Музей истории города Львова; костёл Марии Снежной (1888—1892) на площади Ярослава Осмомысла, костёл Марии-Магдалены (1889, теперь зал органной музыки).
Юлиан Захариевич построил либо отреставрировал также много известных сооружений в других городах. Автор перестройки Стрыйского костёла и Червоногрудского замка, строитель черновицкого Темпля.
Вместе с И.Левинским и А.Каменнобродским был пионером создания во Львове комплексных архитектурно-строительных компаний.
Учитывая заслуги перед городом получил приложение к фамилии Львигруд. Отец львовского архитектора и предпринимателя Адольфа Захариевича.
Похоронен во Львове на Лычаковском кладбище. Его именем в 1990-х годах была названа улица в районе Новый Свет, в котором им было построено много зданий.
Напишите отзыв о статье "Захаревич, Юлиан"
Ссылки
- [encyklopedia.pwn.pl/haslo.php?id=3999700 Internetowa encyklopedia PWN: Zachariewicz-Lwigród Julian Oktawian]
Отрывок, характеризующий Захаревич, Юлиан
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.