Я, следователь (фильм)
Я, следователь… | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях |
Вахтанг Кикабидзе |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
89 мин. |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Я, следователь…» — художественный фильм, «Грузия-фильм», выпущен в 1971 году, детектив. Режиссёр Г. М. Калатозишвили, авторы сценария Г. А. Вайнер и А. А. Вайнер[1][2].
Содержание
Сюжет
На Военно-Грузинской дороге найден тяжело раненый мужчина. Следствие поручают следователю Георгию Микеладзе. Выясняется, что пострадавший — штурман Таллинского пароходства, находясь в отпуске, обкатывал свой новый автомобиль «Волга». Автомашина была угнана, в деле появляется и вторая «Волга» другого потерпевшего. Дело становится запутанным, распадается на несколько эпизодов, но следователь справляется со своей задачей и выходит на след грабителя инкассаторов. В командировке в Риге Георгий знакомится с красивой девушкой Элгой, и в конце фильма обретает свою любовь.
В ролях
- Вахтанг Кикабидзе — Георгий Микеладзе, следователь МВД, капитан юстиции
- Ингрида Андриня — Элга Смилдзиня
- Вия Артмане — Ванда Линаре, певица в кафе, любовница преступника
- Баадур Цуладзе — лейтенант Васо Кобидзе, участковый инспектор
- Михаил Никитин — старший лейтенант Саша Кандауров, инспектор таллинского уголовного розыска
- Реваз Таварткиладзе — Нодар Павлович Гомелаури, криминалист
- Яак Липсо — Янис Круминь, следователь рижской милиции
- Гурам Лордкипанидзе — Отар Абуладзе
- Аксель Орав — Томас Энге
- Олев Эскола — капитан Астафьев
- Людмила Безуглая — Тамара, подруга Жени
- Тыну Аав — Пину
- Валерий Воронин — Иванов, зачинщик драки в ресторане
- Артур Димитерс — Николай Васильевич Дулицкий
- Станислав Кабешев — водитель автобуса
- Н. Крюков
- В. Михалевич
- Гия Перадзе — Датико Гигаури
- У. Розберг
- Георгий Тимофеев — полковник
- Александр Майоров
Напишите отзыв о статье "Я, следователь (фильм)"
Примечания
Ссылки
|
Отрывок, характеризующий Я, следователь (фильм)
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.