Губановидные (лат. Labroidei) — подотряд лучепёрых рыб из отряда окунеобразных (Perciformes). Насчитывают около 2300 видов, объединяемых в шесть семейств. Более половины видов населяет пресные воды — большинство представителей семейства цихлид (Cichlidae) и два вида эмбиотоковых (Embiotocidae)[1]. Остальные распространены в морских, реже — в солоноватых водах[1]. Для значительной части губановидных характерен протогинический гермафродитизм — возрастная смена пола с женского на мужской[1]. Многие представители обладают яркой окраской, также изменяющейся в течение жизни[1].
Характерные особенности подотряда касаются строения глотки, благодаря которому эти рыбы способны питаться твёрдой пищей. Представители этого подотряда имеют сращенные в единую пластину нижнеглоточные кости и хорошо развитые жевательные глоточные зубы. Спинной плавник всегда один, имеет колючие лучи в передней части.
Мясо многих губановидных съедобное и вкусное, однако промышленный вылов их не ведётся, поскольку эти рыбы не образуют массовых скоплений.
Напишите отзыв о статье "Губановидные"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Nelson J. S. Fishes of the World, 4th edition. – Hoboken (New Jersey): John Wiley & Sons, 2006. – 601 p. – P. 438. ISBN 0471250317 (англ.)
Источники
- Жизнь животных. Том 4. Ланцетники. Круглоротые. Хрящевые рыбы. Костные рыбы / под ред. Т. С. Расса, гл. ред. В. Е. Соколов. — 2-е изд. — М.: Просвещение, 1983. — 575 с. — 300 000 экз.
Отрывок, характеризующий Губановидные
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
