Три прелюдии (Гершвин)
Три прелюдии для фортепиано | |
 | |
| Композитор | |
|---|---|
| Тональность |
си-бемоль мажор - до-диез минор - ми-бемоль минор |
| Форма |
цикл из трех пьес |
| Время и место сочинения | |
| Первое исполнение |
Нью-Йорк, 1926 год, "Roosevelt Hotel", Джордж Гершвин (фортепиано) |
| Первая публикация |
New York: New World Music Co., 1927. Plate N.W. 50-11. |
| Посвящение |
Билли Дейли |
| Продолжительность |
около 7 минут |
| Части |
|
Три прелюдии для фортепиано — короткие фортепианные пьесы Джорджа Гершвина, которые были впервые исполнены композитором на концерте в зале «Roosevelt» в Нью-Йорке в 1926 году.
Содержание
История создания
Джордж Гершвин первоначально планировал составить целый цикл из 24 прелюдий для фортепиано. Процесс создания первых прелюдий занял 1923-1926 годы[1] В рукописи, в итоге, их оказалось только семь, а при публичном исполнении их число композитор сократил до пяти, ещё одно сокращение количества прелюдий произошло при публикации — до трех прелюдий[2]). Две из оставшихся прелюдий, которые так и не были опубликованы впоследствии, были переработаны для скрипки соло и фортепиано и опубликованы отдельно. Из этих двух одна была исключена издателем, которому она показалась повторением уже опубликованного сочинения Гершвина (Концерт in F) . Вторая прелюдия была исключена по неизвестным причинам. Джордж Гершвин посвятил свои три прелюдии другу и музыкальному единомышленнику композитора Билли Дейли.
Состав цикла
- 1. Allegro ben ritmato.
- 2. Andante con moto.
- 3. Аllegro ben ritmato.
Особенности произведения
Первая прелюдия написана в тональности си-бемоль мажор, она носит характер блюза. Вторая прелюдия до-диез минор, сам композитор отмечал её характер джазовой колыбельной. Первые слушатели воспринимали третью прелюдию ми-бемоль минор как «Испанскую», но современные музыковеды и слушатели не воспринимают её как таковую.
Интересные факты
- В 1942 году известный скрипач Яша Хейфец создал транскрипцию этого цикла для скрипки и фортепиано.
- Три прелюдии единственное известное концертное произведение Гершвина для фортепиано соло, которое было опубликовано при жизни Гершвина.
- Музыка трех прелюдий для фортепиано прозвучала в Hollywood Bowl 8 сентября 1937 года как дань композитору после его скоропостижной смерти в июле того же года[3].
Напишите отзыв о статье "Три прелюдии (Гершвин)"
Примечания
- ↑ [www.allmusic.com/composition/preludes-3-for-piano-mc0002369714 Rovi Staff. George Gershwin. Preludes (3) for piano]
- ↑ [books.google.ru/books?id=RySwdc151ZoC&pg=PA390&lpg=PA390&dq=Three+Preludes+are+short+piano+pieces+by+George+Gershwin&source=bl&ots=SJSmNtqtOf&sig=lkxdDKvhdgFRAx30MDLaZWa7meo&hl=ru&sa=X&ei=kPFhU9yMMYfFPfDsgYAB&redir_esc=y#v=onepage&q=Three%20Preludes%20are%20short%20piano%20pieces%20by%20George%20Gershwin&f=false Howard Pollack. George Gershwin: His Life and Work]
- ↑ [www.laphil.com/philpedia/music/three-preludes-george-gershwin Jessie Rothwell. Three Preludes by George Gershwin]
Литература
- Григорьев Л., Платек Я. Джордж Гершвин. М., 1956.
- Волынский Э. Дж. Гершвин. Л., 1988.
- Юэн Д. Джордж Гершвин. Путь к славе. М., 1989.
Ссылки
- [www.youtube.com/watch?v=PIN7AJKB1wE Джошуа Белл исполняет Три маленькие прелюдии Джорджа Гершвина В Санкт-Петербурге, 2012 год, Большой зал филармонии]
- [imslp.org/wiki/3_Preludes_(Gershwin,_George) Три прелюдии Гершвина на International Music Score Library Project]
Отрывок, характеризующий Три прелюдии (Гершвин)
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
