Адамс, Ханна

Ханна Адамс

Ха́нна А́дамс (англ. Hannah Adams; 2 октября 1756, Медфилд (близ Бостона), Массачусетс — 15 декабря 1831, Бруклайн, Массачусетс) — первая в США профессиональная женщина-писатель, историк и пионер сравнительного религиоведения.

Биография

Ханна Адамс была второй из пяти детей Томаса Адамса — бывшего фермера, а затем книготорговца — и Элизабет Кларк Адамс. Её мать умерла, когда Ханне было 12 лет. Будучи болезненным ребёнком, Ханна не посещала школу, но много читала сама, и отец поощрял её самообразование. По собственным воспоминаниям Адамс, она представляла рай как место, где тяга человека к знаниям будет полностью удовлетворена. Томас, чей книжный бизнес был убыточным, зарабатывал на жизнь как частный репетитор студентов Гарварда, предоставляя им также жильё и питание, и Ханна училась вместе с ними, в дальнейшем и сама став репетитором.

В годы Войны за независимость один из отцовских учеников дал Ханне почитать изданную в 1742 году книгу Томаса Броутона «Исторический словарь всех религий от сотворения мира до настоящего времени». Чтение Броутона пробудило в девушке интерес к религиям мира, но и «Исторический словарь», и другие книги по этой теме, которые она читала, были полны ненависти и предубеждения ко всем верам, кроме авторских. Пристрастные и уклончивые аргументы, использовавшиеся религиозными авторами для защиты своих верований, заставили Адамс выработать свой собственный взгляд на религию.

В 1778 году Ханна Адамс начала работу над справочным изданием по религиям, в котором намеревалась «избегать предоставления какого бы то ни было преимущества одному вероисповеданию перед другими» и излагать взгляды и аргументы каждой религии в понятиях её собственных приверженцев. Результатом стал «Алфавитный компендиум различных сект, возникших с начала христианской эры до настоящего времени» (англ. An Alphabetical Compendium of the Various Sects Which Have Appeared from the Beginning of the Christian Era to the Present Day), вышедший в 1784 году. Первое издание книги было распродано полностью, но выручка, к разочарованию Адамс, рассчитывавшей помочь семье доходом от продажи книги, ушла её литературному агенту.

Тем не менее успех «Алфавитного компендиума» дал Адамс представление о возможностях профессиональной литературной карьеры. Зарабатывая на жизнь трудом сельской учительницы, она одновременно искала нового издателя и лоббировала принятие первого в США закона об авторском праве, принятого в 1790 году. Второе издание справочника Адамс, вышедшее в 1791 году как «Обзор религий» (англ. A View of Religions), продавалось по подписке, и благодаря рекламной кампании, организованной другом семьи, число покупателей оказалось достаточно велико. Спрос в США и Великобритании был настолько большим, что по обе стороны Атлантики были напечатаны дополнительные тиражи книги.

Благодаря популярности книги Адамс ей удалось завязать переписку с рядом церковнослужителей и религиозных мыслителей. В этой переписке она оттачивала своё понимание тонкостей теологического толкования текстов, что отразилось в последующих изданиях, где также уделялось больше внимания новым возникающим конфессиям — таким, как унитарианство, описание которого основывалось на трудах англо-американского религиозного философа Джозефа Пристли.

В своём литературном труде Адамс не ограничивалась сравнительным религиоведением. В 1799 году вышла её «Полная история Новой Англии» (англ. A Summary History of New England), а два года спустя — основанный на этой работе школьный учебник «Краткая история Новой Англии». Вокруг публикации учебника развернулся юридический спор Адамс в с автором, готовившим к изданию свою версию истории Новой Англии — преподобным Джедидайей Морсом. Адамс считала, что Морс, к тому моменту известный как автор «Всемирной географии», препятствует проникновению конкурентов на рынок учебной литературы, тот же со своей стороны обвинил её и её сторонников в попытке умышленно нанести ущерб его репутации. Судебные издержки на этом процессе Адамс оплатили либеральные религиозные семьи, не питавшие симпатий к ортодоксальному Морсу. Адамс выиграла процесс, и Морс был приговорён к принесению извинений и уплате компенсации.

Новая работа Адамс на религиозную тему, «Демонстрация истинности и совершенства христианской религии» (англ. The Truth and Excellence of the Christian Religion Exhibited), увидела свет в 1804 году. К этому времени Адамс уже разделяла религиозную доктрину унитарианизма. В 1812 году была опубликована «История евреев» (англ. History of the Jews), в 1817 году — «Словарь всех религий и религиозных конфессий» (англ. A Dictionary of All Religions and Religious Denominations, последнее прижизненное издание её главного труда), а в 1824 году — «Письма о Евангелиях» (англ. Letters on the Gospels). Последняя книга, «Мемуары мисс Ханны Адамс» (англ. A Memoir of Miss Hannah Adams), вышла в печать в 1832 году. Как популярный интеллектуал и религиозный мыслитель Адамс вращалась в высших кругах общества, подолгу проживая как гостья в домах богатых граждан Новой Англии, в том числе проведя несколько недель в гостях у второго президента США и своего дальнего родственника, Джона Адамса. Хотя она не покушалась на устои, запрещавшие женщинам, в частности, учёбу или преподавание в Гарварде, её влияние было достаточно высоко, чтобы ей была предоставлена возможность пользоваться бостонской научной библиотекой — Атенеумом, куда был закрыт вход обычным женщинам.

Ханна Адамс никогда не была замужем и не имела детей. Доходы от её книг, несмотря на их популярность, были ничтожными, и в последние годы жизни она существовала на пенсию, которую выплачивал фонд, основанный её поклонниками в 1809 году. Адамс умерла в конце 1831 года в Бруклайне (Массачусетс) и была похоронена на престижном кладбище Маунт-Оберн в Кембридже.

Библиография

• An alphabetical compendium of the various sects : which have appeared in the world from the beginning of the Christian aera to the present day (1784)
• A View of Religions (1791)
• A Summary History of New England (1799)
• The Truth and Excellence of the Christian Religion Exhibited (1804)
• An Abridgment of the History of New-England: For the Use of Young Persons (1805)
• History of the Jews : from the destruction of Jerusalem to the present time (1812)
• A Dictionary of all Religions and Religious Denominations, Jewish, Heathen, Mahometan and Christian, Ancient and Modern: with an Appendix, Containing a Sketch of the Present State of the World, as to Population, Religion, Toleration, Missions, etc., and the Articles in which all Christian Denomination Agree (1817)
• Letters on the Gospels (1824)
• A Memoir of Miss Hannah Adams (1832)

Литература

• Gary D. Schmidt. [books.google.ca/books?id=f1Z_HWyqeGoC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false A Passionate Usefulness: The Life and Literary Labors of Hannah Adams]. — University of Virginia Press, 2004. — ISBN 0-8139-2272-0.
• Адамс, Ганна // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Адамс, Ханна

Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.