Аджапуа, Исмаил

К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

Аджапуа Исмаил (абх. Аџьапыуа Смел Ажьгьери-иҧа; род Члоу) — абхазский дворянин, лидер антиколониального движения абхазов в Кавказскую войну.

Биография

Родился в горном поселке Аймара (ныне часть села Члоу), в конце XVIII или же в начале XIX века. В документах того периода указывается о дворянском титуле, хотя род Аджапуа принадлежал к сословию свободных крестьян. К тому же его родные братья — Кишв и Хусейн являлись крестьянами, возможно дворянский статус был закреплен лично за ним и его потомками (линия которых прервалась в середине XX века).

в 1835 году члоуцы, ведомые Исмаилом, подняли восстание. Вероятно был пойман в ходе восстания, ибо в 1836 году его под конвоем хотели отправить в Редут-Кале, но значительная толпа абхазов сумела отбить Исмаила и скрыться в горы. В 1840 году предпринимают еще одну попытку восстания. Дальнейшая судьба неизвестна.

Имел троих детей: Якуб, Хабидж и Халил.

Отрывок, характеризующий Аджапуа, Исмаил

Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».