Адлер, Ларри

Ларри Адлер Larry Adler
Основная информация
Полное имя	Lawrence "Larry" Cecil Adler
Дата рождения	10 февраля 1914(1914-02-10)
Место рождения	США
Дата смерти	6 августа 2001(2001-08-06) (87 лет)
Место смерти	Лондон
Страна	США США, Великобритания Великобритания
Инструменты	Хроматическая губная гармоника
Жанры	Джаз
Сотрудничество	Стинг, Элтон Джон, Кейт Буш, Стефан Грапелли, Джанго Рейнхардт, Малкольм Арнольд, Ральф Воан-Уильямс, Дариюс Мийо, Керис Мэтьюз

Ла́рри А́длер (англ. Larry Adler; настоящее имя Ло́уренс Сеси́л А́длер, англ. Lawrence Cecil Adler; 10 февраля 1914 — 6 августа 2001) — джазмен-виртуоз, один из крупнейших мастеров игры на хроматической губной гармонике XX века.

Биография

Адлер родился в Балтиморе, штат Мэриленд, в еврейской семье. Окончил среднюю школу при Балтиморском городском колледже. Предпочитал называть гармонику именно губной гармоникой. Начал играть профессионально с четырнадцатилетнего возраста. Обучался игре на гармонике самостоятельно. В 1927 году гармоника была достаточно популярна в США. Влиятельная газета The Baltimore Sun спонсировала конкурс гармошечников, исполнение на котором Ларри Адлером менуэта Бетховена принесло ему первую премию. Год спустя он ушёл из родительского дома в Нью-Йорке. Познакомившись с Руди Валле, Адлер получил свою первую работу в театре, где привлёк внимание лидера оркестра Пола Эша, который взял Адлера исполнить роль оборванного уличного мальчишки-музыканта, играющего за гроши. Оттуда, он был нанят импресарио Флорензем Зигфельдом, а затем и Лью Лесли (снова на роли уличных музыкантов). Адлер стремился уйти от этого амплуа, чтобы избежать приглашений на однотипные роли. В 1934 году снялся в смокинге в фильме «Много Счастливых Возвращений» (Many Happy Returns) кинокомпании Парамаунт, после чего был нанят британским театральным продюсером Чальзом Б. Кокраном, для выступлений в лондонском ревю. Адлер стал знаменит в Великобритании и Британской империи, где благодаря его выступлениям продажи губной гармоники увеличились в двадцать раз и 300,000 человек стали членами гармошечных фан-клубов.

Помимо своей карьеры в качестве музыканта, Адлер также снялся в нескольких художественных фильмах, в том числе Тротуары Лондона (1938), в котором он сыграл уличного музыканта.

Выступал с концертами для солдат армий союзников по антигитлеровской коалиции.

Скончался 7 августа 2001 года в больнице Святого Томаса в Лондоне, в возрасте 87 лет. Был кремирован в крематории Голдерс-Грин, где в колумбарии хранится его прах.

Литература

• David Roberts (ed.): Guinness World Records — British Hit Singles and Albums, 200619, ISBN 1904994105, S. 15 (англ.)

Ссылки

• Адлер, Ларри (англ.) на сайте Internet Movie Database (англ.)
• [www.npr.org/templates/story/story.php?storyId=10115699 Interview with Larry Adler, originally broadcast June 19, 1987] (англ.)
• [news.bbc.co.uk/1/hi/entertainment/music/198252.stm BBC News report of death of Larry Adler, 7 August 2001] (англ.)
• [rmoa.unm.edu/docviewer.php?docId=wyu-ah08198.xml Larry Adler collection] at the University of Wyoming — American Heritage Center (англ.)

Отрывок, характеризующий Адлер, Ларри

В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.