Айснер, Томас

Томас Айснер
англ. Thomas Eisner
Дата рождения:	25 июня 1929(1929-06-25)
Место рождения:	Берлин, Германия
Дата смерти:	25 марта 2011(2011-03-25) (81 год)
Место смерти:	Итака, США
Страна:	США
Научная сфера:	химическая экология
Место работы:	Корнельский университет
Альма-матер:	Гарвардский университет
Известен как:	энтомолог, эколог
Сайт:	[www.nbb.cornell.edu/neurobio/eisner/eisner.html Homepage]

Томас Айснер (англ. Thomas Eisner, род. 25 июня 1929 года, Берлин — 25 марта 2011 года, Итака, США) — американский энтомолог, основатель химической экологии, профессор Корнельского университета, академик Национальной академии наук США.

Биография

Родился 25 июня 1929 года в Берлине. Его матерью была Margarete Heil Eisner, а отцом — Hans Eisner, химик-фармацевт, работавший совместно с Нобелевским лауреатом Фрицом Габером («отцом химического оружия») в Кайзеровском институте в Берлине (Kaiser Wilhelm Institute for Electrochemistry). После прихода к власти Гитлера, их семья вынуждена была уехать в Барселону, потом из-за Гражданской войны, начавшейся в Испании — в Уругвай, а в 1947 — в США. Обучался в Гарвардском университете, где изучал муравьёв вместе с мирмекологом, Эдвардом Уилсоном, совершал с ним совместные поездки в исследовательских целях. В будущем они совместно издали несколько научных трудов. Степень бакалавара Томас получил в 1951 году, а докторскую диссертацию защитил в 1955 году, после чего приступил к работе в Корнельском университете, который когда-то отверг его в качестве студента. В эти годы он женился на Maria Eisner, сотруднице его лаборатории. В 1964 году помог основать кафедру нейробиологии и поведения (Department of Neurobiology and Behavior), на которой проработал до самой смерти.

Известен как «отец химической экологии». Занимал должность профессора (Jacob Gould Schurman Professor) химической экологии в Корнельском университете и директора «Cornell Institute for Research in Chemical Ecology» (CIRCE). Он был крупным специалистом по поведению животных, экологии, мирмекологии и эволюционому учению. Вместе со своим коллегой, Jerrold Meinwald, был пионером новой научной дисциплины, химической экологии.

Эйснер был горячим защитником окружающей среды и природных ресурсов, работал в совете директоров National Audubon Society, National Scientific Council of the Nature Conservancy, Union of Concerned Scientists, World Resources Institute Council, а также был активным членом многих научных организаций.

Кроме академической работы Айснер увлекался фотографированием природы, игрой на фортепиано, снял научно-популярный фильм «Secret Weapons», который выиграл «Grand Award» на New York Film Festival и был назван Лучшим научным фильмом (Best Science Film) Британской ассоциацией продвижения науки (British Association for the Advancement of Science). Его книга «For The Love of Insects» в 2004 году получила приз «Best Science Book» от имени «Independent Publisher Book Awards» и премию «Louis Thomas Prize for Writing».

Умер от болезни Паркинсона 25 марта 2011 года (Итака, штат Нью-Йорк).

Признание

• Премия Уильяма Проктера за научные достижения (1986)
• Национальная научная медаль США (1994)
• премия Lewis Thomas Prize for Writing about Science (2005)
• Премия Джона Карти (2008)
• премия Tyler Prize for Environmental Achievement
• премия Harvard Centennial Medal
• член Национальной академии наук США (1969)
• член Американской академии искусств и наук (1969)
• член Американского философского общества (1986)
• член Лондонского королевского общества (1997)
• член Германской академии «Леопольдина» (1986)
• член Европейской Академии

Труды

Автор около 500 научных статей и 7 книг.

Книги

• Burnett, A.L. and T. Eisner. (1964). ANIMAL ADAPTATION. — Holt, Rinehart and Winston, New York. — vii + 136 pp.
• Wilson, E.O., T. Eisner, W.R. Briggs, R.E. Dickerson, R.L. Metzenberg, R.D. O’Brien, M. Susman, W.E. Boggs. (1973). LIFE ON EARTH. — Sinauer Associates, Inc., Stamford, CT. — xi + 1033 pp. Second Edition 1978. 846 pp.
• Eisner, T. and E.O. Wilson. (1975). ANIMAL BEHAVIOR. Readings from Scientific American. — W.H. Freeman & Co., San Francisco. — 339 pp.
• Eisner, T. and E.O. Wilson. (1977). THE INSECTS. Readings from Scientific American. — W.H. Freeman & Co., San Francisco. — 334 pp.
• Wilson, E.O., T. Eisner, W.R. Briggs, R.E. Dickerson, R.L. Metzenberg, R.D. O’Brien, M. Susman, W.E. Boggs. (1977). LIFE: CELLS, ORGANISMS, POPULATIONS. — SinauerAssociates, Inc., Sunderland, MA. — viii + 546 pp.
• Eisner, T., (2003). For LOVE of INSECTS. — Harvard University Press.
• Eisner, T., Eisner, M, & Siegler, M, (2005). SECRET WEAPONS: Defenses of Insects, Spiders, Scorpions, and Other Many-Legged Creatures. — Harvard University Press.

Некоторые статьи

• Eisner, T. and E.O. Wilson. (1952). The morphology of the proventriculus of a formicine ant. // Psyche. 59: 47–60.
• Wilson, E.O., T. Eisner, G.C. Wheeler, and J. Wheeler. (1956). Aneuretus simoni Emery, a major link in ant evolution. // Bull. Mus. Comp. Zool. Harvard. 115: 81–107.
• Wilson, E.O. and T. Eisner. (1957). Quantitative studies of liquid food transmission in ants. // Insectes Sociaux. 4: 157–166.
• Eisner, T. (1957). A comparative morphological study of the proventriculus of ants (Hymenoptera: Formicidae). // Bull. Mus. Comp. Zool. Harvard. 116: 439–490.

Ссылки

• [www.nbb.cornell.edu/neurobio/eisner/eisner.html Thomas Eisner’s Cornell Homepage] (англ.)

Отрывок, характеризующий Айснер, Томас

Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.


Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.