Академическая гимназия (Данциг)
Академическая гимназия в Данциге (польск. Gdańskie Gimnazjum Akademickie, нем. Akademische Gymnasium Danzig) — учебное заведение, существовавшее в Данциге с 1558 по 1817 год. По уровню преподавания Академическая гимназия давала образование выше среднего, не достигая университетского образования. Академическая гимназия в Данциге наряду с Академической гимназией в Торуне сыграла значительную роль в системе образования XVI—XIX веков в Польше и Германии.
История
Школа была открыта польскими протестантами 13 июня 1558 года и первоначально называлась studium particulare или schola particularis. Через несколько лет школа стала называться гимназией. В 1630 году гимназия стала называться «Академической гимназией». В XVII и XVIII гимназия также была известна под названием Athenaeum gedanense.
Устав гимназии написал Якоб Фабрициус, который был её первым ректором с 1558 по 1629 год. В 1580 году в гимназии была открыта кафедры теологии, философии, права и истории, древнегреческого и восточных языков. В 1584 году были открыты кафедры физики, медицины и в 1589 году — лекторат польского языка.
С 1596 году при гимназии была основана библиотека, основной фонд которой был подарен итальянским библиофилом Джованни Бернардино Бонифацио.
Преподавание в Академической гимназии велось на латинском языке. В гимназии действовали два высших класса (classes supremae), в которых велось преподавание научных дисциплин на академическом уровне в течение 4 лет. Выпускники этих классов имели право поступать в европейские университеты сразу на третий год обучения.
Главное здание Академической гимназии располагалась в здании бывшего францисканского монастыря, который находился в районе Старого Предместья Данцига. В восточной части здания располагалась Малая анатомическая аудитория и библиотека, в южной части находилась Большая аудитория (Auditorium Maximum), которая часто использовалась для проведения различных городских мероприятий. В конце XVI века к западной части здания были пристроены учебные классы и жилые помещения для студентов. Ректор Академической гимназии, как правило, служил лютеранским священнослужителем в церкви Пресвятой Троицы.
Академическая гимназия в Данциге достигла своего пика развития в XVII веке. На начало XVII века в гимназии обучалось около 200 студентов. В XVIII веке численность студентов стала снижаться. Во время Наполеоновских войн в здании гимназии располагался госпиталь и военные склады. В это время лекции читались в доме пастора. 18 июня 1815 года прусские власти понизили статус гимназии и преобразовали её в шестилетнюю среднюю школу. 10 ноября 1817 года бывшая гимназия была объединена с школой Пресвятой Девы Марии и преобразована в шестилетнюю городскую гимназию. В 1834—1837 годах для этой гимназии было построено новое здание, которое сегодня внесено в реестр охраняемых памятников местного значения[1].
Напишите отзыв о статье "Академическая гимназия (Данциг)"
Примечания
- ↑ [kobidz.pl/UserFiles/File/Rejestr%20Zabytk%C3%B3w/rejestr%20zabytk%C3%B3w%20nieruchomych%20-%20stan%20na%2030_09_2010/POM-rej.pdf Rejestr zabytków nieruchomych]
Источник
- L.Mokrzecki: Studium z dziejów nauczania historii. Rozwój dydaktyki przedmiotu w Gdańskim Gimnazjum Akademickim do schyłku XVII, Gdańsk 1973
- Sven Tode: Bildung und Wissenskultur der Geistlichkeit im Danzig der Frühen Neuzeit, in: Bildung und Konfession, hg. v. H.J. Selderhuis/ M. Wriedt, Siebeck Mohr Tübingen 2006, стр. 61 ff. ISBN 3-16-148931-4
- Martin Brecht u.a. (Hg.): Geschichte des Pietismus, Bd. I., Göttingen 1993 ISBN 3-525-55343-9
- Siegfried Wollgast: Philosophie in Deutschland zwischen Reformation und Aufklärung 1550—1650, Akademie-Verlag Berlin 1993 ISBN 3-05-002099-7
- 425 Jahre Städtisches Gymnasium Danzig. 1558—1983. Gedenkschrift für die Ehemaligen und Freunde der Schule, hg. v. Bernhard Schulz, Gernsbach 1983
- Reinhard Golz, Wolfgang Mayrhofer: Luther and Melanchthon in the Educational Thought of Central and Eastern Europe, 1998, ISBN 3-8258-3490-5
Отрывок, характеризующий Академическая гимназия (Данциг)
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
