Алексеев, Николай Иванович (1911)

Николай Иванович Алексеев (3 августа 1911, Рига, Лифляндская губерния, Российская империя — 22 июля 1962, Рига, ЛатвССР, СССР) — советский общественный, партийный и хозяйственный деятель, директор Ри́жского госуда́рственного электротехни́ческого заво́да «ВЭФ» (1958—1962).

Биография

Родился в семье староверов. После окончания Рижской городской русской гимназии в 1929 году поступил на Механический факультет Латвийского университета. Позже работал на исследовательской станции сельскохозяйственных машин. В 1940—1941 — в отделе главного механика на заводе ВЭФ.

В начале войны вместе с заводом был эвакуирован в тыл.

Участник Великой Отечественной войны. Вступил добровольцем в 201-ю Латышскую стрелковую дивизию. Принимал участие в битве за Москву, сражался под Старой Руссой. В 1944 был ранен. Позднее участвовал в боях на рижском направлении и в Курляндии. Войну закончил в Берлине. За отличия награждён медалью «За отвагу».

После демобилизации вернулся в Ригу, вновь стал работать на ВЭФе. Был заместителем главного механика, главным механиком, заместителем главного инженера, заместителем директора завода. С 1955 по 1958 год Н. И. Алексеев — директор Рижского радиозавода им. А. С. Попова. В 1958 году был назначен директором завода ВЭФ.

Из статьи в газете «Вэфовец» за 1988:

«Набирающему силу заводу нужны были толковые головы. Широкая эрудиция, доскональное знание производства, свободное владение русским, латышским, немецким языками выделяли Николая Алексеевича среди инженерной братии. Не случайно и по заслугам служебная лестница поднимала его наверх. Многое из задуманного Алексеев не успел сделать, но и то, что он сделал заслуживает доброй памяти о нём. Это был компетентный, решительный, уверенный в своих выводах руководитель, досконально знавший тонкости экономики, снабжения, не говоря уже о собственно производственной сфере При Алексееве были сделаны первые серьезные шаги по модернизации и специализации производства. Территория завода обросла строительными площадками — возводились новые цеха, при нём распахнули двери Дворца культуры и техники, первое здание комбината питания.»

Избирался депутатом Верховного Совета Латвийской ССР и членом ЦК Компартии Латвии.

Ссылки

• [archive-lv.com/lv/r/russkije.lv/2012-12-15_980111_68/%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B9_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%B5%D0%B2/ Николай Алексеев]

Отрывок, характеризующий Алексеев, Николай Иванович (1911)

Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.