Амасия (царь Армении)

Амасия Айказуни (арм. Ամասիա) — легендарный царь Армении в 1940—1908 до н. э. из династии Хайкидов, носил титул «Царь Армении».

Правление

По данным средневековых армянских историографов, деятельность Амасия падает на 1908—1858 гг. до н. э.

М. Акопян считает основным политическим событием царствования Амасии — борьба против аморейских царей Исин Липит-Иштар и особенно Ур-Нинурта. Сопоставляя сведения Мовсеса Хоренаци и Мхитара Айриванеци с данными, известными по клинописным источникам, он делает вывод, что Амасия продолжал основную политическую линию своих предков, держав центр своего государства в более северных пределах Армении из-за постоянной угрозы нападении амореев.

Приняв за основу сведения Мхитара Айриванеци, можно прийти к выводу, что Амасия участвовал в широкой коалиции одиннадцати царей — правителей городов-государств против Исины, которая в итоге добилась смещения последнего с ведущих ролей в Месопотамии. Вот как передает эти события Мхитар Айриванеци:

«…Амасия великую гору назвал Масис. В то время явились Амазонки, то есть женское воинство, из рода Торгома, который, заметив возмущение в своем войске, умертвил всех мужчин, и составил войско из женщин. Он перенес свой престол в Алион и опустошал страну. Одиннадцать царей, собравшись вместе, истребили их…»

Период царствования Амасии Мовсеса Хоренаци описывает так:

«…Амасия, поселившись в Армавире, спустя годы родил Гегама, а после него — отважного Пароха и Цолака. После их рождения он переходит реку близ южной горы и там, у расщелин её подножия, с большими затратами строит два обиталища: одно — с восточной стороны, у истоков родников, выходящих из подножия горы, другое — к западу от этого обиталища, на расстоянии около половины долгого дня ходьбы. Он отдал их в наследственное владение двум своим сыновьям — отважному Пароху и резвому Цолаку. Поселившись в них, они назвали места по своим именам: по Пароху — Парахот, по Цолаку же — Цолакерт. Но гору Амасия нарекает по своему имени Масисом. Вернувшись в Армавир и прожив годы, он умирает…».

Амасии наследовал его сын Гегам.

Отрывок, характеризующий Амасия (царь Армении)

– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.