Антикитобойные протесты на Фарерских островах

Антикитобойные протесты в датских водах проводятся членами радикальной некоммерческой организацией «Морской пастух» с лета 1982 года. При этом экологи используют ультрарадикальные методы борьбы, которые однако не нацелены на нанесения вреда здоровью и жизни человека. Во время акций протеста часто происходили столкновения с полицией, аресты и нападения на экологов местных жителей.

Начало акций (1982, 1986, 2000)

В 1982 году члены организации «Морской Пастух» попытались сорвать охоту на гринд с помощью жёстко-корпусных катеров. В итоге волонтёры были остановлены фарерской полицией. После инцидента, в 1986 году были снова арестованы двое активистов организации. Экипаж судна Общества «Sea Shepherd 2» отказался покидать датские воды, так как, по мнению экологов, активисты были арестованы без выдвижения обвинений. Тогда произошло столкновение между экологами и полицией. Фарерские власти заявили, что волонтёры открыли огонь по полицейским из автоматов. Сами активисты опровергали подобные заявления, говоря, что на борту корабля не было огнестрельного оружия. Лидер экологов, Пол Уотсон заявил, что члены Общества стреляли в полицейских шоколадом.

В 2000 году судно «Farley Mowat» прибыло на Фареры с целью сорвать охоту на китов-пилотов.

Операция «Жестокие острова» (2011)

В июле 2011 года «Морской Пастух» прибыл на Фареры. Была развёрнута операция «Жестокие острова», в которой были задействованы судно Steve Irwin, тримаран Gojira, несколько жёстко-корпусных катеров, водные мотоциклы, вертолёт, дельтаплан, легковой автомобиль и фургон. Все их действия были засняты на камеру и показаны в телешоу «Китовые Войны: Берега викинга». За время присутствия экологов в датских водах, охота на гринд была остановлена, но после их отплытия, снова возобновилась.

Во время пребывания команды экологов на островах они несколько раз контактировали с местными жителями. Фрейзер Хол, капитан судна Gojira встретился с Марнаром Андреасеном, организатором забоя китов в Торсхавне. Андреасен подарил активистам журнал, в котором были напечатаны фотографии с забоя. Позже, когда судно Gojira стояло в порту Торсхавна, оно было атаковано двумя фарерцами, которые пытались снять швартовки тримарана.
Музыкант Хери Йонсен участвовал в теледебатах с Полом Уотсоном, в которых они обсуждали забой. Китобой Кем Польсен также планировал подискутировать с Уотсоном, но передумал.

Операция «Grindstop 2014»

Летом 2014 года «Морской Пастух» вновь развернул антикитобойную кампанию на островах. В ней приняло участие около 500 активистов из разных стран, включая Данию. Они были на Фарерах с июля по октябрь 2014 года. 1 августа 2014 года актриса Памела Андерсон прибыла на острова с целью оказать поддержку волонтёрам. Во время забоя, несколько активистов пытались напугать дельфинов, стуча палками об железный шест. В итоге они были задержаны фарерской полицией.

Операция «Sleppið Grindini 2015»

В 2015 году на Фарерские острова прибыли суда Bob Barker, Brigitte Bardot и Sam Simon. 14 июня Brigitte Bardot прибыл на Фареры из города Бремена. Спустя три дня судно патрулировало воды к северу от Торсхавна. 29 июня 2015 в деревне Хваннасунн произошел забой китов. Были убиты 22 гринды . Тримаран Brigitte Bardot находился в 25 милях к югу от деревни, и поэтому не смог бы вовремя попасть на забой.

В понедельник 20 июня была обнаружена группа дельфинов в проливе Кальсоярфьёрур между островами Куни и Кальсой. Полиция арестовала двух активистов «Морского Пастуха», пытавшихся остановить забой китов и конфисковала катер Общества. В 2015 году вышел закон, разрешающий полицейским задерживать людей, которые пытаются предотвратить забой дельфинов на срок до 24 часов.

23 июня забой гринд произошел в двух местах, вследствие которого были убиты 233 особи. Первый забой произошел в деревне Бёур. Там были арестованы четыре человека из «Морского Пастуха». Второй раз дельфины были убиты в Торсхавне на пляже Сандагер. 23-летний мужчина, активист «Морского Пастуха» вмешался в забой и был арестован в Торсхавне за игнорирование предупреждений полиции. В деревне Бёур были убиты 110 гринд, около 130 на пляже Сандагер.

Несколько активистов засняли бойню китов на видео и сделали несколько фотографий в деревне Бёур. Все файлы были в тот же день выложены в Интернет. Активисты «Морского Пастуха» писали письма депутатам датского парламента, в которых называли промысел на Фарерах «массовыми убийствами», «кровавой бойней» и «чудовищным зрелищем». Пол Уотсон призывал людей писать такие письма депутатам датского парламента через Facebook.

В августе 2015 года на Фареры прибыл корабль датского военно-морского флота с целью проследить и вмешаться в действия «Морского пастуха». Активисты были вынуждены покинуть острова.

Операция «Кровавые фьорды»

20 июня 2016 года стало известно о планах "Морского Пастуха" развернуть новую протестную акцию против забоя дельфинов, которая была названа «Кровавые фьорды» (Bloody fjords).

Смотрите также

• Антикитобойные протесты в Антарктике

Отрывок, характеризующий Антикитобойные протесты на Фарерских островах

Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.