Багиров, Гаджибаба Агарза оглы

Гаджибаба Агарза оглы Багиров (азерб. Bağırov Hacıbaba Ağarza oğlu; 12 июня 1932, Баку — 4 октября 2006) — азербайджанский и советский актёр, директор Азербайджанского Театра Музыкальной Комедии, народный артист Азербайджана.

Гаджибаба Агарза оглы Багиров
азерб. Hacıbaba Ağarza oğlu Bağırov
Гражданство:	СССР СССР → Азербайджан Азербайджан
Награды:

Биография

Родился 12 июня 1932 года в простой рабочей семье г. Баку. В 1953 году окончил школу железнодорожников и работал помощником машиниста в депо посёлка Баладжары.

Творческая деятельность

Желание быть артистом привела его в 1947 году в актёрскую студию при Азербайджанском Государственном Академическом Драматическом Театре. В 1950 году в Лянкяранском государственном драматическом театре начинает творческую деятельность. В 1960 году был принят в актёрскую труппу Гянджинского государственного драматического театра, а с 1962 года работал в Азербайджанском Государственном Театре Музыкальной Комедии. В 1989—1996 годах Гаджибаба Багиров являлся художественным руководителем организованного им Бакинского театра «Тенгид-Теблиг»(Критико-пропагандистский театр). С 1996 года занимал должность художественного руководителя и директора в Азербайджанском Государственном Театре Музыкальной Комедии.

Отдавая предпочтение театру нежели киноискусству, Багиров говорил:

Я всегда предпочитал театр. За всю свою творческую деятельность я снялся в 5-6 фильмах. А театр, в отличие от кино, — живое общение со зрителем. Каждый раз, выходя на сцену в одной и той же роли, я совершенствую её.

— [www.echo.az/archive/2006_03/1278/kultura03.shtml Мешади Ибад ХХ И ХХI веков]

Гаджибабе Багирову принадлежит особое место в азербайджанской истории культуры смеха. Образы в репертуаре артиста снискали признание и любовь азербайджанцев. Наряду со сценической деятельностью Гаджибаба Багиров внес весомый вклад и в развитие азербайджанской кинематографии.

Благодаря своему искусству, отличающимся глубоким национальным колоритом, Гаджибаба Багиров стал одним из самых любимых азербайджанским народом, актёров.

4 октября 2006 года в возрасте 74 лет Гаджибаба Багиров скончался от воспаления 12-ти перстной кишки.

Роли в кино

• 1964 — Улдуз
• 1966 — Следствие продолжается
• 1968 — Именем закона
• 1970 — Генерал
• 1975 — Яблоко как яблоко
• 1979 — И немного весеннего праздника
• 1990 — Его бедовая любовь
• 1991 — Последняя любовь

Интересные факты

По причине отсутствия дублёров у актёра, спектакли Азербайджанского Государственного театра музыкальной комедии, в которых главные роли исполнял народный артист Азербайджана и его директор Гаджибаба Багиров были исключены из репертуара.

Признание и награды

• Народный артист Азербайджанской ССР (1982)
• Заслуженный Артист Азербайджанской ССР (1974)
• Персональный стипендиант Президента Азербайджанской Республики.
• Орден «Слава» Азербайджанской Республики.

Отрывок, характеризующий Багиров, Гаджибаба Агарза оглы

«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.