Барятинский Софийский монастырь
| Монастырь | |
Софийский женский монастырь
| |
| |
| Страна | Россия |
| Село | Барятино Данковский район Липецкая область |
| Конфессия | Православие |
| Епархия | Елецкая и Лебедянская |
| Тип | женский |
| Дата основания | 1900 год |
| Дата упразднения | 1920 год |
Баря́тинский Софи́йский же́нский монасты́рь — несохранившейся православный монастырь Русской православной церкви в селе Барятино ныне Данковского района Липецкой области.
История
Женская монашеская община в селе Барятино Данковского уезда Рязанской губернии была основана действительной статской советницей, урожденной княжной Голициной Софьей Петровной Муромцевой в 1900 году в своих собственных имениях. Испросив на то высочайшее благословение, с весны 1900 года Муромцева приступила к постройке собора будущего монастыря и прочих построек.
В 1901 году была построена первая церковь обители: домовая в деревянном сестринском корпусе с колокольней. Освящена 2 сентября того же года во имя иконы Божией Матери Всех скорбящих радость. К 1901 году так же были выстроены ещё три жилых корпуса, хлебопекарня, гостиница, прачечная и иные постройки. В 1904 году была окончена постройка каменной ограды будущего монастыря. Разрешение на официальное учреждение Софийской женской общины при селе Барятино было получено 18 марта 1903 года. Настоятельницей была избрана основательница общины Софья Муромцева, облаченная к этому времени в рясофор.[1]
В 1904 году окончательно был выстроен двухэтажный каменный Софийский собор, на первом этаже которого оборудована пещерная церковь во имя Ахтырской иконы Божией Матери. В сентябре того же 1904 года собор был освящен епископом Рязанским и Зарайским Аркадием. В 1907 году после неоднократных обращений настоятельницы община была преобразована в монастырь. В июне 1914 года был торжественно заложен трёхпрестольный пятиглавый храм во имя Преображения Господня с приделами Тихвинской иконы Божией Матери и святого Трифона.
После Октябрьской революции, в январе 1918 года монастырь был разграблен местными крестьянскими бандами. Так же у обители была отобрана почти вся земля, изъяты запасы продовольствия и угнан скот. Несмотря на разграбление монастырского хозяйства и имущества, богослужения в Софийской обители регулярно совершались вплоть до начала 1919 года. В 1919 году все насельницы были выселены из занимаемых помещений монастыря, а он сам 12 февраля 1920 года был официально ликвидирован.
В стенах бывшей обители сначала разместилось большое хозяйство, после была образована коммуна. В 1930-х годах большая часть монастырских построек была разрушена, а на его месте образован колхоз. От монастырского комплекса сохранились лишь некоторые постройки стоявшие за оградой: настоятельский корпус, каменный дом, келейный корпус и кирпичный амбар.[1]
Храмы монастыря
- Домовая Скорбящинская церковь. Первая церковь обители освящена в 1901 году в деревянном на каменном фундаменте двухэтажном монашеском корпусе с колокольнею.
- Софийский собор. Начатая постройкой в 1901 году каменная двухэтажная церковь закончена в 1904 году. В нижнем ярусе собора в 1905 году бал оборудован пещерный храм во имя Ахтырской иконы Божией Матери. Разрушен в 1930-х годах.
Настоятельница
- игуменья София (Муромцева) — 1903—1920 годы
См. также
Напишите отзыв о статье "Барятинский Софийский монастырь"
Примечания
- ↑ 1 2 Клоков А.Ю., Найдёнов А.А. Храмы и монастыри Липецкой и Елецкой епархии. Данковский район. — Липецк: Липецкое областное краеведческое общество, 2011. — С. 439-457. — 472 с. — 3500 экз. — ISBN 978-5-4333-0020-0.
Отрывок, характеризующий Барятинский Софийский монастырь
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
