Бенардаки, Дмитрий Егорович

Дмитрий Егорович Бенардаки
Портрет работы К.К.Штейбена (1844)
Дата рождения:	1799(1799)
Место рождения:	Таганрог, Российская империя
Дата смерти:	28 мая 1870(1870-05-28)
Место смерти:	Висбаден Германия

Дмитрий Егорович Бенардаки (1799, Таганрог — 28 мая 1870 Висбаден) — российский промышленник, крупный винный откупщик, владелец чугуноплавильных и железоделательных заводов, судовладелец, создатель Сормовского завода, золотопромышленник.

Биография

Дмитрий Бенардаки греческого происхождения. До сих пор не разгадана загадка места рождения Бенардаки. В публикациях XIX века, как и в более поздних, указываются разные места его рождения, противоречащие друг другу. Рос в Таганроге, с 1807 г. учился в Таганрогской мужской гимназии.

Вступил на военную службу 25 октября 1819 года в Ахтырский гусарский полк юнкером. 23 апреля 1820 г. произведен в корнеты. 18 января 1823 года уволен со службы по домашним обстоятельствам с чином поручика. Постановлениями правительствующего Сената от 28.11.1850 и 06.09.1861 утверждён в потомственном дворянстве.

В 1837 (по другим данным, в 1826) купил Верхне-Троицкий завод, Нижне-Троицкий завод и Усень-Ивановский завод, в 1859 Авзяно-Петровские заводы. В 1852 построил Алафузовскую фабрику.

Владел в Белебеевском уезде имением из 8 деревень: Александровка, Дмитриевка (ныне не существуют), Анновка, Екатериновка, Елизаветино (все — Белебеевский район), Константиновка, Леонидовка, Николаевка (все — Туймазинский район).

В 1860 году выкупил акции Нижегородской машинной фабрики (Красное Сормово). При Бенардаки на заводе впервые появились паровые машины, токарные станки, подъемный кран, в 1870 году была построена первая в России мартеновская печь для выплавки стали. Также на Сормовском заводе были построены первые железные суда, а в годы Крымской войны (1853—1856) военные суда для Каспийской флотилии. За 10 лет с 1860 по 1869 год со станков Сормовской верфи сошло 40 паровых машин. Среди них самое крупное судно «Лев», предназначенное для речного пароходства на Волге.

В 1858 году совместно с купцом Василием Рукавишниковым создал Амурскую компанию. Стал первым добывать в Амурской области золото. Организатор и владелец крупной золотодобывающей Верхнеамурской компании, которая просуществовала вплоть до установления советской власти. Построил и спустил на воду два парохода на Байкале: «Граф Муравьев-Амурский» и «Дмитрий Бенардаки». Скончался Дмитрий Егорович Бенардаки 28 мая 1870 года в Висбадене, в Германии. Был похоронен в Греческой церкви в Санкт-Петербурге, снесённой в 1962 году. Его останки были перезахоронены 2 сентября 2011 г. в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской Лавры (фото могилы).

Благотворительность

Д. Бенардаки были основаны фонды благотворительности нуждающимся учащимся петербургских мужских гимназий, он опекал детей, осужденных за мелкие преступления, создав несколько земледельческих колоний и ремесленных приютов.

В Санкт-Петербурге Бенардаки построил Греческую посольскую церковь во имя святого великомученика Димитрия Солунского. Он полностью взял на своё иждивение строительство этой церкви.

Бенардаки часто ссужал деньгами Н. В. Гоголя, который вывел его во втором томе «Мёртвых душ» в качестве благодетельного капиталиста Костанжогло. Энергично помогал и П. В. Нащокину, московскому приятелю А. С. Пушкина.

Д. Бенардаки собрал коллекцию западноевропейской живописи, которая с успехом экспонировалась в 1861 году в Петербурге на выставке картин, принадлежащих членам императорского дома и частным лицам. По его заказам работал Карл Брюллов.

Семья

В 1824 году вступил в брак с Анной Егоровной Капури, 17-летней дочерью нежинского грека. У Бенардаки с женой Анной было 8 детей — три сына (Леонид, Николай и Константин) и пять дочерей (Екатерина, Александра, Людмила, Вера и Елизавета). Жена Анна умерла в октябре 1846 года.

Его сыновья Константин Дмитриевич — член Петербургского комитета Урало-Волжского металлургического общества, учредитель Комаровских железорудных месторождений и Южно-Уральских горных заводов общества и Леонид Дмитриевич — коллежский асессор, владел в Оренбургской губернии Спасским и Владимирским золотыми приисками, а в 1860 пожертвовал 300 рублей на устройство приходского училища в г. Белебей.

Источники

• [irkipedia.ru/content/benardaki_dmitriy_egorovich Бенардаки, Дмитрий Егорович]. — Иркутск. Историко-краеведческий словарь. — Иркутск: Сибирская книга, 2011. — 596 с.

Ссылки

• [www.greek.ru/news/diaspora/65290/ Дмитрий Егорович Бенардаки. Судьбы человека и его захоронения]
• [www.savvidi.ru/press/news/568.html Открыт памятник Дмитрию Бенардаки — сыну двух великих народов России и Греции]
• [www.gmgs.ru/events/268--1799-1870 Открытие памятника меценату Дмитрию Егоровичу Бенардаки]]]

Отрывок, характеризующий Бенардаки, Дмитрий Егорович

– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.