Беренштам, Владимир Вильямович

Владимир Вильямович Беренштам (30 декабря 1870 (12 января 1871), Киев — 31 октября 1931, Ленинград) — российский адвокат , публицист. Защитник эсера Каляева.

Биография

Работал санитаром в Саратовской губернии во время эпидемии тифа и холеры. Был в ссылке в Полтаве. Был присяжным поверенным в Санкт-Петербурге. Участник группы политических защитников. Выступал в качестве адвоката на известных политических процессах: по делу И. П. Каляева (1905). При большевиках недолго исполнял обязанности юрисконсульта в торгпредстве в Праге. Автор литературных очерков.

Похоронен на Казачьем кладбище Александро-Невской лавры. Могила Беренштама уничтожена в 1970-е годы, а в 1981-м и 1984-м на этом месте сделаны новые захоронения и поставлены памятники. «Первый рабочий адвокат в России и политический защитник» — надпись на памятнике из красного гранита. Могила находится: 10 ряд справа от Собора, 3-я могила.

• Дед — православный философ Орест Маркович Новицкий (25 января(6 февраля)1806 — 4(16) июня 1884). Родился в Новгороде-Волынском Волынской губернии, в дворянской семье. Окончил Киевскую духовную академию (1831). Преподавал в академии, читал курсы по логике, истории философии, психологии, этике в Киевском университете (1834—1850). После закрытия философских кафедр в университетах служил цензором. С 1863 — председатель Киевского цензурного комитета. Курс логики читался Новицким на основе систем В.Круга, Бахмана и Ф.Фишера, курс опытной психологии — по системе Эшенмайера и Каруса, общий курс истории философии базировался на трудах В.Кузена, Г.Риттера, Ф.Крейцера. Умер в г. Киеве.
• Отец: Беренштам, Вильям (Василий) Людвигович, из дворян Полтавской губернии. (19 ноября 1839 — 10 октября 1904, Киев). Окончил Киевский университет. Преподаватель в Киеве, украинофил. В 1870-х гг. был членом Украинской «Громады». Общественный деятель, педагог (история, география) и археолог. Организатор бесплатных воскресных школ для рабочих и ремесленников. Основатель Юго-Западного отделения Русского географического общества. В Петербурге принимал участие в организации панихид по Т. Шевченко, был составителем произведений Кобзаря в 1883—1887 годах в Петербурге. Автор ряда статей о Т. Шевченко и двух книг, посвящённых украинской культуре.
• Брат: Михаил Вильямович Беренштам — присяжный поверенный в Санкт-Петербурге, имеет вместе с Новиковым Вячеславом Николаевичем несколько изданий комментариев дореволюционных Уставов гражданского и уголовного судопроизводств. Исполнял обязанности товарища председателя Совета присяжных поверенных при Санкт-Петербургской судебной палате.
• Сестра — Мария Вильямовна Кистяковская (урожд. Беренштам; псевд. Верен М. В.; 1869 — 25.02.1932), литератор, жена теоретика права и социолога Б. А. Кистяковского. Вместе с Н. К. Крупской преподавала в рабочих школах в Петербурге. Её перу принадлежат несколько книг по педагогике, в том числе: «Рассказы о борьбе человека с природой» (с 1897 по 1927 г. книга выдержала 7 изданий), «Первый опыт свободной трудовой школы» «Дом свободного ребенка» (М.-Пг., 1923; Изд. 2-е: М., 1924. В соавторстве с Е. Е. Горбуновой-Посадовой).

Литература

• Новое русское слово. Нью-Йорк, 1931.-№ 6871 от 19.11. (некролог)
• В. Н. Чуваков. Незабытые могилы: российское зарубежье : некрологи 1917-1997 : в шести томах (том 1), Российская государственная библиотека. Отдел литературы русского зарубежья. — Российская государственная библиотека, 1999. — С. 286. — 659 с.

Избранное

• За право! (1906)
• Около политических (1908)
• В защите (1912)
• Из жизни (1910)
• В борьбе за право. [Воспоминания защитника по политическим делам в царское время]. Для детей старшего возраста. М., 1930

Отрывок, характеризующий Беренштам, Владимир Вильямович

Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.