Бобринский, Пётр Андреевич
Граф Пётр Андреевич Бобринский (в старом прочтении — Бобринской, 15 ноября (6 декабря) 1893 г., Санкт-Петербург, Российская империя — 24 августа 1962 г., Париж, Франция) — литератор из рода Бобринских, участник парижского литературного объединения «Перекрёсток»[1], а также журналов «Возрождение» и «Сатирикон», издававшихся в русском зарубежье.
Родился в семье графа Андрея Александровича Бобринского и его жены Елены Петровны, дочери графа Петра Павловича Шувалова. В 1918 году женился на княжне Марии Юрьевне Трубецкой, дочери генерала Г. И. Трубецкого. После Октябрьской революции вместе с родителями эмигрировал во Францию.
Наибольшую известность получил как автор книги «Старчик Григорий Сковорода» (Париж, 1929), посвящённой видному малороссийскому философу Григорию Саввичу Сковороде. Книга Петра Андреевича Бобринского о Сковороде принадлежит к числу немногочисленных оригинальных произведений эмигрантской литературы, раскрывающих наследие философа в контексте русской религиозной философии. В истолковании философии Сковороды граф Бобринской оказывается идейно близким Василию Зеньковскому.
Поэт Георгий Адамович в предисловии к посмертному изданию стихов графа характеризовал творчество Бобринского как воплощение «непрерывного неподдельного духовного подъема и какого-то прирожденного духовного благородства»[2].
Напишите отзыв о статье "Бобринский, Пётр Андреевич"
Ссылки
- ↑ Бобринские // Большая российская энциклопедия / С. Л. Кравец. — М.: Большая Российская энциклопедия (издательство), 2005. — Vol. 3. — P. 625. — 766 p. — 65 000 экз. — ISBN 5-85270-330-4.
- ↑ [beloedelo.ru/researches/article/?266 Графы Бобринские в Белом движении]
Труды
Бобринской П. Гр. Старчикъ Григорiй Сковорода. Жизнь и ученiе. Парижъ, 1929.
Литература
- Носик Б. М. На погосте XX века. — СПб.: Золотой век; Диамант, 2001.
- Русские писатели эмиграции: Биографические сведения и библиография их книг по богословию, религиозной философии, церковной истории и православной культуре: 1921—1972 / Составитель Н. М. Зернов.- Boston: G. K. Hall & Co., 1973.
Отрывок, характеризующий Бобринский, Пётр Андреевич
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
