Браак, Менно тер

Менно тер Браак
нидерл. Menno ter Braak
Место рождения:	Эйберген, Беркелланд, Гелдерланд, Нидерланды
Род деятельности:	писатель, критик
Направление:	модернизм
Язык произведений:	голландский

Менно тер Браак (нидерл. Menno ter Braak; 26 января 1902 — 14 мая 1940) — голландский писатель-модернист и литературный критик.

Биография

Тер Браак родился в Эйбергене (провинция Гелдерланд) и вырос в городке Тил, где прославился тем, что безупречно учился и отличался незаурядными умственными способностями. Он поступил в Амстердамский университет, где занимался голландским языком и историей. Будучи студентом он много времени уделял студенческому журналу Propria Cures, а также самостоятельно изучал кинематографию (в те времена малораспространенную дисциплину).

Менно тер Браак основал Filmliga (Лига Кино), организацию, которая занималась мультипликационным кино. Он защитил докторскую диссертацию о средневековом императоре Оттон III, и некоторое время работал учителем в различных общеобразовательных школах.

В 1932 году Менно тер Браак, вместе с Эдгаром дю Перроном и Морисом Роланом, учредили литературный журнал Forum, который впоследствии стал одним из самых влиятельных литературных периодических изданий на голландском языке в тридцатых годах XX века. Журнал был элитарным изданием, обеспечивающим высочайший культурный уровень дискурса и литературной критики. Слоганом журнала было Vent boven vorm, что в грубом переводе означало личность превыше формы.

В 1933 году Менно тер Браак, который тогда уже жил в Гааге, устроился в голландскую либеральную газету Het Vaderland (рус. Отечество) в качестве литературного редактора. Он был одним из первых литераторов, кто прочувствовал угрозу надвигающегося нацизма. В эти же годы он учреждает так называемый het Comité van Waakzaamheid (рус. Комитет бдительности). Публике он был известен благодаря своим многочисленным эссе о европейской культуре и политике, и их взаимодействии. Определённое влияние на его стиль оказал Ницше.

Менно тер Браак был прирождённым полемистом, среди его оппонентов были люди диаметрально противоположных взглядов. К концу жизни он успел пополемизировать, иногда во враждебных тонах, с теми, кто позиционировал себя представителями как он их называл «мутных общностей», таких как католицизм, либеральный гуманизм, марксизм, фашизм.

Самоубийство

Под конец жизни Браак принимал всё большее участие в голландском антифашистском движении. Когда в сентябре 1939 года разразилась Вторая мировая война, он впал в глубокую депрессию. Через четыре дня после вторжения Нацистской Германии в Голландию, 14 мая 1940 года, он предпринял неудачную попытку улететь в Англию, а затем совершил самоубийство, приняв снотворное и сделав себе инъекцию яда. Он умер в день, когда Люфтваффе осуществили ковровую бомбёжку Роттердама.

Его влияние было велико и оставалось таковым вплоть до 1950-х годов. В 50-е же годы его влияние стало снижаться, но некоторые литературные издания, в частности Libertinage и Tirade продолжали сохранять верность многим идеям Браака.

Именем Браака названо несколько учебных заведений, в том числе школа в его родном городе Эйбергене.

Ссылки

• [www.mennoterbraak.nl Общество Менно тер Браака] (нид.)
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/76583/Menno-ter-Braak Менно тер Браак в энциклопедии Britannica Online Encyclopedia] (англ.)
• [www.filmfestival.nl/Assets/Uploads/Documents/MennoterBraak.pdf Variety Cinema Militans Lecture: Menno Ter Braak] (англ.)

Отрывок, характеризующий Браак, Менно тер

– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»