Бьевр, Франсуа-Жорж Марешаль де
Поделись знанием:
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Франсуа́-Жорж Мареша́ль, маркиз де Бьевр (фр. François-Georges Maréchal, marquis de Bièvre; 13 ноября 1747, Париж — 24 октября 1789 ) — французский писатель-комедиограф, прославившийся своими остроумными каламбурами и способствовавший моде на каламбуроманию в современном ему французском обществе[1].
Биография и творчество
Внук Жоржа Марешаля (1658—1736)[2], одного из известнейших хирургов XVII века, придворного хирурга Людовика XIV и Людовика XV, получившего от последнего аристократический титул[3]. Служил в первой роте мушкетёров[4].
Представленный Людовику XV, который выразил желание услышать немедленно какой-нибудь каламбур, он сказал[2]:
- «Donnez moi un sujet, Sire» (предложите тему [сюже́], сир).
- «Faites en un sur moi» (вершите обо мне), — отозвался король.
- «Sire, le roi n’est pas un sujet» (сир, король — не тема/не подданный [сюже]), — был ответ Бьевра.
Этот популярный каламбур вошёл в учебники французского языка; авторское имя было забыто и превращено в «барона де Каламбурга», к которому обращался более современный король — Людовик XVIII[5]
Выйдя в отставку, де Бьевр в 1789 году уехал лечиться на водах в город Спа, откуда переехал в Кобленц (см. эмигранты времён Французской революции). Умер в том же году.[6]
Издания[2]
Драматургия:
- трагедия «Верцинге́торикс» (Vercingetorix; 1770),
- комедии
- 5-ти актная в стихах «Соблазнитель» (Le Séducteur; 1783);
- 5-ти актная «Les réputations» (1788), имела мало успеха[7].
Каламбуры:
- «Almanach en calembours» (Париж, 1771) — собрание острот Бьевра;
- после его смерти Девиль (Albéric Deville, 1774—1832) переиздал сборник Бьевра под заглавием «Бьевриана, или Каламбуры маркиза де Бьевра» («Biévriana, ou Jeux de mots de M. de Bièvre», ed. Albéric Deville. Paris, 1800 и позже; см. [books.google.fr/books?id=MbN-4itmFdIC&printsec=frontcover& издание 1814 года]).
Литературные упоминания
- Сборник каламбуров «Бьевриана» упоминается в ненапечатанном при жизни стихотворении А. С. Пушкина «Конечно презирать не трудно» (1836).
Напишите отзыв о статье "Бьевр, Франсуа-Жорж Марешаль де"
Примечания
- ↑ «Бьевриана», изд. 1814 года, с. 64
- ↑ 1 2 3 Биевр // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ «Бьевриана», изд. 1814 года, с. 24
- ↑ «Бьевриана», изд. 1814 года, с. 25
- ↑ [schoolmuseum.uba.uva.nl/view?viewtype=hybrid;docId=LCSM_200563/ocr.xml;page=105 Учебник 1884 года: «On dérive le mot calembour d’un certain baron de Calembourg qui excellait dans cette sorte de bons mots, de saillies. Ayant été présenté à Louis XVIII, ce roi lui demanda de faire un calembour. „Donnez-moi un sujet, Sire“ disait le baron. — „Faites-en un sur moi“, répliqua Louis XVIII. — „Sire, le roi n’est pas un sujet“, fut la prompte réponse. Du reste le soi-disant baron de Calembourg est une personne tout à fait apocryphe.»]
- ↑ «Бьевриана», изд. 1814 года, с. 77
- ↑ [books.google.fr/books?id=NioAAAAAQAAJ&pg=PA265&dq=Almanach+des+calembours+1771& «Biographie universelle ou Dictionnaire historique»]
Ссылки
- Биевр // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [books.google.fr/books?id=MbN-4itmFdIC&printsec=frontcover& «Бьевриана», издание 1814 года]
Отрывок, характеризующий Бьевр, Франсуа-Жорж Марешаль де
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
